Обломки - Лиза wistle Леонтьева

 

Часть 1. Близкая развязка. 
 
Это  был  первый  день,  не  похожий  на  другие  –  первый  за  последние  семьдесят  лет. Вторая 
половина XXI  века  была  в  самом  разгаре. Новые  технологии  заполонили повседневность  –  теперь 
людям  практически  ничего  не  приходилось  делать  самим.  Существовало  даже  специальное 
приспособление для завязывания шнурков. Жизнь вокруг меня кипела, неотступно двигалась вперед, 
а я оставалась все тем же старомодным нетленным полутрупом, бесчувственной тупой машиной для 
уничтожения себе подобных монстров. Я существовала по тем законам, которые придумала для себя 
много  лет  назад.  Я  даже  не  делала  вид,  что  живу.  Вот  уже  семьдесят  лет  я  с  жестокостью 
средневекового  палача  убивала  всех  соратников  Волтури,  до  которых  только  могла  добраться,  а 
также  всех  тех,  кто  даже  не  подозревал  об  их  существовании,  но  напоминал  мне  о  них  сиянием 
темно-пурпурных  глаз. С  каждым  обескровленным  вампирским  трупом,  падающим  к моим  ногам, 
мои  глаза  набирались  черной  глубины,  а  тело  –  новой  силы.  Теперь  я  убивала  их  легко. Но  чем 
больше  красноглазых  я истребляла,  утоляя жажду,  которую  теперь не  чувствовала,  тем  больше их 
появлялось, благодаря усилиям Джейн. Джейн. 
 
Джейн  была  умна  и  хитра,  но,  как  оказалось,  не  достаточно,  чтобы  понять  меня.  Она 
оказалась  совершенно  недальновидной  и  крайне  непоследовательной.  Джейн  была  уверена,  что  я 
желаю  ее  смерти.  Она  знала,  что  я  могла  бы  приехать  в  Италию,  чтобы  убить  ее,  ведь  это  не 
составило бы мне труда  (она была наслышана о моей силе), но тогда неминуемо убили бы и меня. 
Исходя из того, что я до сих пор не приехала, Джейн сделала самый простой и, казалось бы, самый 
логичный вывод: я не хочу умирать. Какой вздор. 
Во-первых,  я  не  желала  ее  смерти.  Я  была  свободна  от  каких  бы  то  ни  было  желаний.  Я 
просто  знала,  что  ее  смерть,  а  также,  что  немало  важно,  смерть  всех  ее  приверженцев  –  это  цель 
моего  существования. И  этот факт ни  вызывал  у меня никаких  чувств. Во-вторых, по  достижении 
цели  моего  существования,  я  не  видела  в  нем  дальнейшего  смысла,  а  следовательно,  была 
совершенно  не  против  умереть.  И,  наконец,  в  третьих,  самоуверенность  и  невероятно  высокая 
самооценка Джейн, не позволяли ей видеть мир  за пределами  собственного опыта. Она никогда не 
встречала вампира, обладающего двумя талантами, и поэтому, зная об моем таланте щита, который 
предохранял меня от любого ментального воздействия, считала, что знает обо мне все. 
 
Что же касается второй моей способности – дара убеждения, то поначалу я использовала его 
лишь для того, чтобы стирать себя из памяти людей, с которыми я контактировала – именно по этой 
причине  мои  родители  прожили  долгую  и  счастливую  жизнь,  не  омраченную  мыслями  о  потере 
единственной дочери. У каждого из них была другая семья, другие дети, а потом – внуки. 
 
Однако вскоре оказалось, что застывшее во времени тело вампира может, если не изменяться, 
то, по крайней мере, развиваться. Черная сладкая жидкость, текущая в венах мне подобных, сделала 
меня  сильнее  любого  новообращенного  вампира.  А  со  временем,  я  открыла  новые  возможности 
использования  своих  талантов. Мой щит  дал мне  дополнительные  преимущества:  он  скрывал мой 
запах,  и  кроме  того,  теперь  я  могла  создавать  защитное  поле  вокруг  живых  и  не  вполне  живых 
существ. А умение стирать память переросло в способность полностью манипулировать сознанием 
любого  существа. Но  для  этого мне,  к  сожалению, приходилось  снимать  очки и  смотреть прямо  в 
глаза жертвы. Не более чем одной жертвы. Если бы этот дар также можно было распространить на 
целую группу, я бы давно уже покончила с Волтури. 
 Я  никогда  не  вспоминала  о  том,  как  я  впервые  обнаружила,  что  имею  силу  над  сознанием 
вампиров. Мне  не  нужны  были  воспоминания,  потому  что  они  вели  к  сожалению,  а  сожаление,  в 
свою очередь, вело к слабости. Я не вспоминала об этом, но хорошо помнила. 
Это было в Канаде сорок с лишним лет назад. Был вечер, и я шла, прикрыв  глаза, по следу 
своей  новой  жертвы,  бесшумно  двигаясь  по  улицам  городка,  имя  которого  не  имеет  никакого 
значения. Я  не  чувствовала  особенной жажды,  поэтому  охотилась  не  спеша.  Здесь  было  довольно 
много  вампиров,  встречались  даже  обладатели  золотистых  глаз.  Последние  меня  обычно  не 
интересовали,  поэтому  я  слишком  поздно  обратила  внимание  на  сочный  душистый  запах, 
показавшийся мне знакомым. Сотая доля секунды понадобилась мне, чтобы понять, что я никогда не 
чувствовала его раньше. Стоп. Никогда – за всю мою вампирскую жизнь. Я вскинула голову, и запах 
с  силой  ударил  мне  в  ноздри.  Я  дернулась,  но  было  уже  поздно.  Прямо  перед  собой  я  увидела 
бледное лицо в обрамлении темных коротких волос. Блестящие, горящие золотом глаза смотрели на 
меня сверху вниз. Они хлестнули меня по лицу, которого не могли видеть, и с ужасом остановились 
на моих руках. Черт. Щит работал превосходно, вампир не мог меня чувствовать. Капюшон и черные 
очки  скрывали  мое  лицо,  но  руки…  Она  из  перчаток  предательски  сползла  к  запястью,  обнажив 
бледную кожу моего локтя в тонких шрамах-полумесяцах. 
- Как это? Почему я тебя не чувствую! – я никогда не слышала, чтобы этот голос звучал так 
серьезно. 
Как мне  хотелось  ему  ответить! Но  я  не  имела  права  на  еще  одну  ошибку. Я  справилась  с 
дрожью. Собрав  все  силы,  я  откинула  капюшон и по-человечески медленно  сняла  очки. Он молча 
смотрел на меня. По нему не было видно, узнал он меня или нет. 
-  Ты  меня  не  видел.  Ты  меня  не  знаешь.  Ты  никому  ничего  не  скажешь.  Ты  сейчас  же 
повернешься и пойдешь туда, куда шел. 
Мой голос звучал спокойно и уверенно. Черные ямы моих зрачков отражались в его светлых 
глазах. Это была чистейшая импровизация, но когда он повернулся и пошел прочь, я почему-то не 
почувствовала удивления. 
– Прости меня, Эммет, - прошептала я, когда он скрылся в толпе. 
С того дня я больше не вспоминала о Калленах. И больше ничего не чувствовала: ни страха, 
ни радости, ни ненависти, ни любви. Я существовала, руководствуясь своим холодным разумом, и 
строила  планы  по  уничтожению  Волтури. Несколько  десятилетий  я  провела  в  тщетных  попытках 
осуществить  свое  назначение  и  только  сейчас,  когда  развязка  была  так  близка,  я  осознавала,  как 
прост был тот единственный правильный план. Теперь Джейн и ее слуги были, практически, в моих 
руках. Мне оставалось сделать всего один телефонный звонок. 
У меня был Алек. Я высосала из него половину крови и теперь он лежал в том самом сарае, в 
котором были  убиты Белла и Эдвард. Мой план был прост и безупречен:  заманить Джейн в  ее же 
ловушку  и  обратить  против  нее  ее же  брата. Когда Джейн  узнает,  что  он  у  меня,  она  прилетит  с 
первым же  самолетом,  взяв  с  собой  всех  своих  вампиров.  Всех.  Все-то  мне  и  были  нужны. Алек 
придет в себя через  три часа. К приезду Джейн он не будет  знать ни кто он, ни кто она. Он будет 
только знать, что у него есть очень нужный талант, который ему надо будет применить против тех, 
на кого я ему укажу. Если бы я могла чувствовать, это бы вызвало у меня злорадную улыбку. Но мне 
было все равно. Я просто делала свое дело. 
 
Когда я набрала номер, она сразу подняла трубку. 
- Здравствуй, Джейн. 
- Он у тебя? 
- Да. 
- Где? 
- Ты знаешь где. Короткие гудки. 
Я  не  любила  разговаривать  по  телефону,  поэтому  решила  добраться  до  аэропорта  пешком. 
Дорога  заняла десять минут. Первый  самолет из Рима  – ведь быстрее всего им лететь через Рим  – 
прилетает в 2:15, значит, у меня еще есть время. 
 
В  Форксе  стоял  влажный  пасмурный  полдень.  Я  бродила  по  когда-то  родным  улицам, 
подставляя немокнущее тело дождю, и ничего не чувствовала, ничего не вспоминала. Проходя мимо 
газетного  киоска,  я  случайно  остановила  взгляд  на  крупном  заголовке  под фотографией  в  черной 
рамке: 
«Сегодня  ночью  на  84-м  году жизни  скончался  лучший  хирург  нашего  города  Генри Оуэн 
Ньютон» 
Генри  Ньютон…  Младший  брат  Майкла  Ньютона,  донеслось  откуда-то  из  другой  жизни. 
Последний, кто помнил здесь Калленов, машинально подумалось мне. Я вздрогнула от этого имени. 
Нет, это всего лишь совпадение, разумно заметил мой мозг. Но проверить надо, тут же добавило что-
то  в моей  голове, и  я  кинулась  к  больнице. На  лестнице  главный  врач мистер Дитрих прощался  с 
охранником, уходя с ночного дежурства. К счастью, Дитрих был довольно болтлив, так что если бы 
произошло  что-то  необычное,  он  бы  сразу  поведал  об  этом  охраннику.  Но  Дитрих  монотонно 
рассказывал  о  том,  как  открылась  язва  у  паренька  из  20-й  палаты,  о  том,  как  поскользнулся  на 
свежевымытом  полу  и  сломал  ногу  Мартил,  которому  гипс  только  на  прошлой  неделе  сняли. 
Наконец,  Дитрих  поправил  очки,  переложил  сумку  из  одной  руки  в  другую  и  взялся,  кряхтя,  за 
перила. Я собиралась уже исчезнуть, как услышала голос охранника: 
- А кто же теперь будет вместо мистера Ньютона? 
- Ах,  совсем  забыл,  сегодня  утром  только  звонили. Из Монреаля, между  прочим!  - Дитрих 
поднял большой пухлый палец в знак важности события, а я замерла, вжавшись в холодный мрамор 
колонны,  - Сказали пришлют нам своего молодого врача. Завтра, кстати, первым рейсом приедет и 
уже на работу выйдет. Ты там запиши себе. 
-  Оперативно,  -  оценивающе  усмехнулся  охранник,  -  как  говорится,  свято  место  пусто  не 
бывает. Как зовут-то его? 
- Каллен, вроде бы, - Дитрих понизил голос, - у него дети уже, говорят, взрослые. Два сына и 
две дочери – и все приемные… Вот, молодежь пошла! – добавил он бодро и спешно зашамкал вниз 
по лестнице, опираясь на провисшие перила. 
Нет. Только не это. Только не сейчас. Я не могла этого допустить. Но как им сказать? У меня 
нет времени ехать в Монреаль. Я даже точно не знаю, где они сейчас. Так. Он сказал «два сына и две 
дочери»,  значит Элис  и Джаспер  еще  с  ними. Элис. Но  ведь  если  бы  она могла меня  видеть,  она 
наверняка бы меня нашла. А ведь за последние семьдесят лет не было ни намека на то, что она что-то 
видела. Это щит закрывает меня от нее. Прекрасно! А если она увидит, что сюда идут Волтури? Она 
не увидит, потому что они идут на встречу со мной. Но ведь если я захочу, она меня увидит? 
Я думала ровно минуту. Очень мало для  человека и очень долго для  вампира. Потом опять 
кинулась  в  аэропорт.  Итак.  Волтури  будут  на  месте  встречи  к  половине  третьего  ночи.  Первый 
самолет из Монреаля прилетает в 4:58. Полтора часа нам должно хватить. Но может и не хватить. 
Теперь Элис. А  если  она  не  послушает меня? А  если  не  поверит? Да  и  с  какой  стати  она  должна 
верить незнакомой вампирше, которая даже не желает представиться? Я взглянула на часы: через час 
очнется Алек. Значит, у меня есть один час, чтобы связаться с Элис. Это единственная возможность 
спасти их. 
 
Я  оставила  машину  у  самого  перекрестка.  Я  не  помню,  чтобы  здесь  когда-нибудь  был 
указатель,  но  я  уверена,  что  никогда  бы  не  спутала  этот  поворот  ни  с  каким  другим. Ни  с  одним 
поворотом на этой проклятой Земле. Я могла бы и дальше поехать на машине, так вышло бы намного быстрее. Я могла бы побежать, ведь силы позволяли мне преодолевать десятки километров в минуту. 
Но едва увидев – до боли в сжатых кулаках, до скрипа в неистово стиснутых острейших  зубах, до 
безумной  пронизывающей  судороги  в  моем  бесчувственном  неживом  сердце  –  до  боли  знакомый 
темный проход между расступившимися мощными деревьями, я поняла, что хочу в этот последний 
раз пройти путь до дома Калленов пешком. 
 
Я  пробиралась  по  заросшей  дороге,  вертляво  извивавшейся  в  такт  моим  шагам.  Я  шла, 
растягивая секунды, осматриваясь, будто в первый раз. Я шла медленно, будто боясь чего-то, хотя 
уже  давно  разучилась  бояться.  Я  шла  медленно,  как  человек,  хотя  уже  давно  перестала  быть 
человеком.  Я  слушала  лес,  вдыхая  его  нетронутые  природные  ароматы.  Выпустила  сок  свежая 
весенняя трава, вздрогнули под моими сапогами хрустящие мелкие ветки – тонким дымком поднялся 
к  моим  чутким  ноздрям  водянистый  травяной  запах  и  чуть  заметный  душок  переломленной 
древесины. Мокрая мшистая  ветка полоснула меня по щеке,  оставив на подбородке  теплые  капли. 
Нежным мимолетным движением я отвела ее в сторону и и вышла из тени леса: передо мной стоял 
трехэтажный особняк с огромными, во всю стену, сверкающими окнами. Он казался таким же, как и 
всегда… как и раньше, если бы не  заросшие мхом ступени и непреодолимая пустота,  заполнившая 
его крепкие стены. 
Я  остановилась  перед  входной  дверью  и  глубоко  вдохнула  воздух,  переполнив  легкие,  не 
нуждающиеся  в  кислороде. Когда-то  я  так  глубоко  дышала перед  тем,  как  задержать  дыхание  для 
прыжка в воду. Мое тело заполнили тысячи запахов. Я закрыла глаза, отфильтровывая ненужное: со 
стороны  города  слышались  люди,  с  севера  настойчиво  бил  запах  раненного  оленя, мелкие  лесные 
твари, дохлая кошка, тошнотный запах бензина, зелень, мокрая древесина и… да, наконец-то нашла. 
Еле уловимый, давний, застоявшийся, но очень легкий аромат – ни с чем не сравнимый запах моей 
несостоявшейся семьи. Судя по всему, Каллены не появлялись здесь уже лет… 70. Наверное, с того 
дня.  Я  втянула  в  себя  еще  больше  воздуха,  собирая  по  черепку  обломки  давних  воспоминаний. 
Запахи. Сладковатый, слегка приторный – Розали. Сильный, душистый – Эммет. Сухой, ванильный – 
Эсме. Имбирный  – Карлайл. Свежий, морской  – Джаспер. Корица  с  изюмом  – Элис. И  еще  один: 
терпкий,  чистый,  запах  ночного  дождя.  Как  же  я  раньше  не  замечала,  как  чудесно,  как 
умопомрачительно  они  пахнут…  если  бы  я  могла  улыбаться,  я  непременно  улыбнулась  бы 
посетившей меня мысли о том, что было бы, если бы я встретилась сейчас с кем-нибудь из них… Мы 
бы,  наверное,  поменялись,  ролями:  теперь  мне  пришлось  бы  сдерживаться,  преодолевая  желание 
глотнуть  их  опьяняюще  ароматной  черной  крови.  Забавно.  Хотя,  о  чем  это  я,  ведь  я  уже  почти 
полвека не испытываю жажду, с тех самых пор, как лишилась способности чувствовать. 
 
Отбросив  нахлынувший  поток  мыслей,  я  раздраженно  нахмурилась.  Хватит.  Никаких 
слабостей.  Ты  их  погубишь.  Я  выровняла  ненужное  дыхание. Мне  редко  приходилось  дышать  в 
последнее  время,  и  я  уже  успела  отвыкнуть  от  необходимости  его  контролировать.  Я  сделала 
несколько  принужденных  глотков  воздуха  и  полностью  успокоилась.  Впервые  за  семьдесят  лет  я 
дала  мучительному  напряжению  в  моей  голове  ослабить  действие  щита  и  уверенно  переступила 
порог дома Калленов. 
 
 
Часть 2. Предупреждение. 
 
Элис. 
 
Старческие  морщинистые  пальцы  сжались  в  слабый  кулак  желтоватой  кожи.  Вторая  рука 
беспомощно  скользнула  по  плотной  поверхности  одеяла.  Белые  складчатые  губы  тронула болезненная  зелень.  Глаза  под  закрытыми  веками  дернулись.  Темные  окошки  ноздрей  выпустили 
тонкую  струйку  воздуха  – и  сердце  уверенно  стукнуло  в последний раз. Холодная  смертная маска 
расправляла свои края на застывшем лице Генри Оуэна Ньютона. 
 
Я  никогда  не  любила  наблюдать  за  тем,  как  умирают  люди,  но  следить  за  судьбой  этого 
человека  было  моей  негласной  обязанностью  перед  семьей,  ведь  доктор  Генри  Ньютон  был 
последним, кто нас помнил в Форксе. Человеческая смерть никогда не доставляла мне удовольствия. 
Но  сегодня  я,  признаться,  была  почти  рада. Смерть Ньютона  означала,  что мы  наконец-то можем 
вернуться домой. Семьдесят лет прошло с тех пор, как мы уехали оттуда. И нигде мне не было так 
хорошо,  как  в  светлых  стенах  нашего  трехэтажного  особняка,  изящно  вырисовывающегося  среди 
высокой  зелени  леса. Только  там  я  чувствовала  себя  действительно  дома. Полтора  с  лишним  века 
вампирской жизни были для меня ничем, в сравнении с двумя  годами, проведенными в Форксе. В 
отличие  от  остальных  членов  моей  семьи,  я  не  старалась  глушить  в  себе  воспоминания  об  этом 
времени. В моей жизни было довольно мало действительно счастливых моментов, и поэтому я очень 
дорожила  тем,  что  мне  оставила  память.  Первая  встреча  с  Джаспером…  первые  радостные 
приветственные  улыбки  моей  новой  семьи…  первые  нотки  влюбленности  Эдварда…  Бэлла, 
обнимающая  меня  мягкими  теплыми  руками…  радостные  дни  подготовки  к  их  свадьбе…  –  эти 
воспоминания  питали  меня  изнутри,  помогая  мне  оставаться  человеком,  насколько  это  было 
возможно. 
 
Я не помнила свою жизнь до обращения. Для меня время начало отсчет с уже тогда любимого 
лица Джаспера, которое я увидела в своих мыслях. Я долго искала его, но когда, наконец, нашла, мы 
вместе  отправились  на  новые  поиски.  Я  думала,  что  на  этом  наши  испытания  закончатся,  но 
следующие несколько лет после того, как мы были приняты в семью Калленов, прошли в страхе и 
переживаниях за Джаспера, который никак не мог привыкнуть к выбранному нами вегетарианскому 
образу жизни. Потом мы приехали в Форкс. Там прошли два года постоянной  заботы, тревоги и… 
любви,  сила  которой  захватила  тогда  нас  всех.  Еще  было  множество  мелких,  обыденных,  но 
чрезвычайно  важных  для меня моментов:  общение  с  друзьями Бэллы,  походы  в  кино  и магазины, 
дымные посиделки, смех и разговоры. Я хохотала над всякой чепухой, глотала, давясь, горькое пиво 
и  даже пробовала  курить  –  я  была  счастлива,  чувствуя  себя причастной  с  этим  кусочкам  людской 
радости  –  отрывкам,  обломкам  человеческой жизни,  которой  у  меня  никогда  не  было. Потом  все 
разом кончилось, быстрее, внезапнее, трагичнее, чем я могла предвидеть. Я потеряла одновременно 
свою  первую  и  последнюю  в жизни  лучшую  подругу  и  брата. Последующие  семьдесят  лет  были 
одной  только  монотонной  агонией.  Мы  восстанавливали  свои  железные  нервы.  Мы  пытались 
перезапустить свои остывшие сердца. Но тщетно. Такой я видела свою жизнь, и до сегодняшнего дня 
я не предвидела  в ней никаких изменений. Монотонная  агония  – не  самая  лучшая перспектива на 
ближайший отрезок вечности. 
 
Сейчас у каждого из нас был свой способ сохранять человеческое лицо. Здесь, в Канаде, мы 
жили  вшестером  в  одном  доме,  занимаясь  каждый  своим  делом  –  мы  с  Эсме  реставрировали 
картины, Карлайл пропадал в больнице, Розали занималась музыкой, Эммет с Джаспером копались в 
машинах,  а  Эдвард…  был  теперь  слишком  далеко  и  вряд  ли  задумывался  о  сохранении 
человеческого  облика.  Стараясь  не  мешать  друг  другу,  перекидываясь  вежливыми  фразами,  мы 
добросовестно поддерживали иллюзию  счастливой  ячейки  общества. По  вечерам мы  собирались  в 
гостиной, чтобы обсудить события прошедшего дня – это была идея Эсме, ее своеобразный способ 
ощутить,  что  мы  еще  живы,  что  мы  еще  семья.  Но  каждый  вечер,  слушая  блеклые  бестелесные 
рассказы своих близких, я видела, что на самом деле все это не более чем отшлифованная актерская 
игра.  Карлайл  и  Эсме  были  напряжены,  хотя,  я  видела,  как  они  старались,  как  бодро  звучали  их заранее подготовленные слова. Фальшь сквозила в неуверенных звуках, которые притихшая Розали 
извлекала  из  угрюмого  черного  рояля  –  он  привык  слушаться  только  Эдварда.  Мой  добрый 
братишка-весельчак Эммет начал впадать в депрессии, и даже мы с Джаспером стали хуже понимать 
друг  друга.  Почему-то  я  была  уверена,  что  возвращение  в  Форкс  поможет  нам  морально 
воссоединиться. 
 
Я  расправила  плечи  и  обратила  взгляд  в  ближайшее  будущее. Мне  нужно  было  мысленно 
приготовиться  к  тому,  как  они  воспримут  новость.  Так…  ничего  определенного.  Вздохнув,  я 
поднялась  с  кресла,  в  котором  неподвижно  сидела  уже  несколько  часов,  и  прижалась  спиной  к 
балконным перилам. «Как мне не хватает тебя», - подумала я, не зная, в какую сторону направить эту 
мысль. Понимая, что дальше тянуть бессмысленно, я тихо, но решительно позвала: 
- Эсме, Карлайл, Джаспер, Розали, Эммет. 
Мгновение  спустя  пять  пар  глаз  уже  сверлили меня  будто  единым  ожившим  взглядом. Все 
пятеро  стояли  передо  мной,  ожидая  чего-то  важного.  Никто  из  них  не  умел  читать  мысли,  но 
интуиция работала у всех. 
- Сегодня ночью умрет Генри Ньютон. Через два часа у него остановится сердце,  - сказала я, 
удивившись тому, как ровно звучал мой голос. 
Я оглядела  свою  семью: они казались  смущенными. Они были напряжены. Их переполняли 
противоречивые чувства, но четверо из них, и я вместе с ними, молча ждали решения. 
-  Упокой,  Господь,  его  душу,  -  спокойно  сказал  Карлайл.  –  Завтра  утром  я  позвоню  в 
больницу Форкса и… - он вопросительно посмотрел на меня. 
-  Нет,  на  его  место  никто  не  претендует.  Мистер  Дитрих  с  радостью  примет  твое 
предложение, - уточнила я уверенно. 
-  Тогда  у  нас  есть  день,  чтобы  уладить  все  здешние  дела,  -  заключил Карлайл.  – Спасибо, 
Элис,  -  добавил  он  ласково  и  исчез  с  улыбающейся  Эсме.  Я  давно  уже  не  видела,  что  бы  она 
улыбалась так искренне. 
В  тот  же  момент  я  ощутила  руки  Джаспера  на  своих  плечах  и  его  спешное  смеющееся 
дыхание над моим ухом. 
- Вот радуются, бессовестные! – усмехнулся Эммет. – А ты чем недовольна, Роуз? Помнишь, 
сколько там еды? Не надо будет донорские запасы больницы подчищать! 
 
В  этом  году  канадцы  почему-то  открыли  в  себе  талант  охотников,  так  что  с  едой  были 
перебои.  К  тому  же  охотиться  в  лесах,  где  на  каждом  шагу  можно  встретить  людей,  было 
небезопасно. Для них же, разумеется. При встрече с вампиром в разгар охоты самое навороченное 
современное оружие помогло бы человеку не лучше швабры. По  этой причине мы довольно редко 
могли себе позволить поохотиться вдоволь. Мы уходили в леса не чаще раза в месяц, группами по 
два человека, не больше. А на случай, если кому-то станет уж совсем невмоготу, Карлайл приносил 
из больницы пакеты с донорской кровью. Я уже не помню, когда у кого-нибудь из нас в последний 
раз  были  золотые  глаза.  Редкая  полноценная  охота  в  сочетании  с  относительно  регулярным 
употреблением человеческой крови, хоть и в малых количествах, привела к тому, что глаза у всех нас 
теперь всегда были одинакового цвета: темно-коричневые с едва заметным красноватым отливом. У 
всех, кроме Розали: она отказывалась нарушать традиции, пусть даже для этого не надо было никого 
убивать. Цвет ее глаз колебался между мутно-коричневым и черным. 
- Я, между прочим, никогда не пробовала человеческой крови, - раздраженно, но с гордостью, 
ответила она, но потом неожиданно плаксиво улыбнулась: – Хотя пить очень хочется. 
- О, а я-то думал, ты хотела старичком Генри полакомиться с голодухи, - грубовато хохотнул 
Эммет. Розали нахмурила свои совершенные брови и хотела было что-то ответить, но вместе этого, 
пряча улыбку, нырнула в протянутые руки Эммета. 
- Потерпи  немножко,  Роуз,  -  он  нежно  подвел  ее  к  краю  балкона. Они  спрыгнули  в  сад  и 
исчезли в ночной тени, легко перелетев через ограду. 
 
Да, видимо, не я одна возлагала на наше возвращение в Форкс такие большие надежды. Вся 
моя семья чего-то ждала, на что-то надеялась – мы словно вернулись к жизни, 
пробудившись  от  долгого и  болезненного  сна. Мне  было  радостно  снова  видеть их  такими. 
Карлайл  выглядел  уверенно,  к  Эсме  вернулся  ее  энтузиазм,  Эммет  –  ох,  как  меня  это  раньше 
раздражало,  а  теперь  я  готова была разрыдаться от  счастья  – опять, не  унимаясь, шутил, и даже  у 
Розали  поднялось  настроение.  Форкс  казался  нам  чудесным,  почти  волшебным  будущим,  хотя 
большинство из нас плохо представляло себе, чем будет там заниматься. 
 
Мы с Джаспером остались на балконе одни. Сейчас, перед скорым отъездом, нам не хотелось 
спешить,  срочно  складывать  вещи,  обдумывать  будущее,  строить  планы.  Сейчас  мы  просто  были 
вместе – такие моменты были редки, и мы умели их ценить. Джаспер мягко повернул меня лицом к 
себе  и  коснулся  ладонью  моей щеки,  заставляя  меня  поднять  на  него  глаза. Я  быстро  скользнула 
губами по его пальцам и расслабилась, готовясь утонуть в его глубоком взгляде. 
- Только не надо надеяться на чудо, - прошептал он, словно читая мои мысли. – Нам не нужно 
чудо,  чтобы  быть  счастливыми,  любимая. И  мне  не  нужно  видеть  будущее,  чтобы  знать,  что  все 
будет хорошо. 
А еще ему не обязательно было говорить, что он любит меня, ведь он имел силу над эмоциями 
окружающих  и  мог  просто  заставить  меня  ощутить  всю  полноту  его  любви.  Я  прижалась  к  нему 
сильнее и  закрыла глаза, наслаждаясь его чувством. Нашим чувством. Я представляла себе лучшие 
моменты нашей любви, я видела перед собой лицо Джаспера так же четко, как если бы не закрывала 
глаз… 
 
На рассвете Карлайл собрал всю семью в  гостиной и объявил, что получил место в Форксе. 
Чуть  позже  Эсме  достала  шесть  билетов  на  самолет:  мы  должны  были  прилететь  в  Форкс  на 
следующее утро, первым рейсом. Я всегда восхищалась ее способностью быстро доставать любые, 
даже самые невозможные билеты – и ведь дело тут было совсем не в деньгах, а только в самой Эсме. 
День обещал быть плодотворным. Дел было так много, что даже наша вампирская скорость не 
справлялась с ними. Я раскладывала по чемоданам свои многочисленные наряды, а Джаспер, застыв 
в кресле, с улыбкой наблюдал за мной. 
- Элис. 
Я вздрогнула:  это не был  голос Джаспера. Я резко выпрямилась. Мы одновременно поняли, 
что происходит. 
- Что ты видишь? – взволнованно спросил он, оказавшись рядом со мной. 
- Подожди… - я закрыла глаза и сосредоточилась. 
- Я  знаю, ты слышишь,  ты видишь меня. Прошу, не пытайся сейчас что-то еще увидеть. Не 
пытайся понять, кто я. Просто послушай меня. Пожалуйста. 
Я плотнее сжала веки. 
Это был женский голос. Незнакомый, но неопределенно родной. Я увидела комнату Эдварда в 
нашем  доме  в Форксе. Обладательница  голоса  стояла  там,  посередине,  плотно  скрестив  на  груди 
руки  в  высоких  перчатках,  надежно  скрывающих  ее  кожу,  и  ждала,  давая  мне  время  увидеть  ее. 
Худенькая,  среднего  роста,  вся  в  черном,  она  была  укутана  в  длинный  плащ  из  тонкой  матовой 
материи. Из-под капюшона, практически полностью  скрывавшего  ее лицо, были  видны небольшие 
бледные губы, собранные в грустной полуулыбке. Они оставались почти неподвижными, когда она говорила. Скорее всего, она была вампиром, хотя я почему-то не была в этом уверена. Я знала одно: 
кем бы она ни была, она была прекрасно осведомлена о том, как работает мой дар. Она также знала, 
что из всех комнат в доме мои мысли чаще всего обращались именно к этой – к комнате Эдварда. 
- Элис, - позвала она снова ровным гладким голосом. – Я знаю, что в вашей семье не осталось 
тех, кто мог бы прочесть твои мысли. Поэтому я полагаюсь на тебя. Сейчас сделай так, чтобы тебя 
никто не мог слышать. Лучше останься одна. 
Я кивнула Джасперу и через секунду почувствовала, как он исчез. 
-  Твоя  задача,  -  продолжал  голос,  -  сохранить  свою  семью  в  безопасности. Для  этого  тебе 
нужно  убедить  их  повременить  с  переездом.  Сейчас  4-е  апреля,  12:20  дня.  Через  14  часов  здесь 
появятся Волтури. Все. Все до одного. Ты знаешь, что будет, если ваши семьи пересекутся. Ты также 
знаешь,  что  если  ты  расскажешь  об  этом  своей  семье,  вы  вынуждены  будете  принимать  решение 
вместе. Я уверена, что это решение будет благородным, но я не уверена, что оно будет правильным. 
Я  не  прошу  тебя  принимать  решение  за  всех.  Элис.  Я  прошу  тебя  сделать  так,  чтобы  вы  были  в 
безопасности. Подождите хотя бы год. Я также прошу тебя, Элис, не пытайся увидеть меня или кого-
нибудь  из Волтури  –  пока  я жива,  это  невозможно.  Еще. Не  беспокойся  за  меня:  я  знаю,  что  все 
равно  умру. Завтра, через десять лет или через сто. Поверь, для меня не имеет никакого  значения, 
когда  и  как  это  произойдет. Единственное,  что  сейчас  имеет  для меня  значение  –  это,  повторюсь, 
безопасность  твоей  семьи.  И  последнее,  Элис.  Если  ты  сомневаешься  в  правдивости  моих  слов, 
обрати  внимание  на  то,  что  я  даже  не  знаю,  где  вы  находитесь,  иначе  бы  я  связалась  с  тобой  по-
другому. Это  не  ловушка. Пожалуйста,  выполни  мою  просьбу,  чтобы  моя жизнь  и  моя  смерть  не 
были напрасными. Вы не можете рисковать. Вас и так мало. Прощай. 
 
Едва договорив, она исчезла. Не ушла, не убежала с мгновенной скоростью вампира, а именно 
исчезла из моей головы – вместе с комнатой Эдварда. 
 
Я стояла, все еще сжимая в руках рубашку, которую не успела положить в чемодан. Эмоции с 
почти человеческой силой ударили мне в  голову. Когда мне  удалось освободиться от них, на меня 
обрушилась тяжелая разномастная лавина вопросов. Кто она? Откуда она знает про Эдварда? Откуда 
она так хорошо знает меня? И какое ей вообще дело до нашей семьи? И почему, черт возьми, я не 
могу  ее  видеть???  Ответов  у  меня  не  было.  Поэтому  мне  пришлось  вернуться  к  непостижимой, 
страшной, неприятной сути ее слов – Волтури… Как странно безразлично звучал ее голос, когда она 
говорила  о  собственной  смерти… А  ведь  она  была  уверена,  что  ее  убьют,  и  это  не  пугало  ее,  а, 
казалось, наоборот… радовало? 
 
Я  не  знала,  кто  она,  эта  странная  вампирша,  готовая  умереть  за  нас,  но  я  верила  ей. Мне 
безумно хотелось спасти ее, хотелось сейчас же рассказать все Карлайлу – ведь он бы ни за что не 
допустил такой жертвы ради нас, но наша неизвестная защитница с грустной улыбкой на губах была 
права:  мы,  действительно,  не  могли  рисковать.  Я  должна  была  оградить  от  опасности  всех  моих 
родных, даже тех, которые уже не были моей семьей. Для этого мне надо было во что бы то ни стало 
еще раз  связаться  с  вампиршей. И  я  уже  знала, как  это  сделать. На ходу обдумывая необходимую 
ложь, в которой я должна буду уверить свою семью, я отправилась к Карлайлу. 
 
 
Часть 3. Планы меняются. 
 
Бэлла 
 Стенки  невидимого щита  сомкнулись  вокруг  меня.  Если  мой  план  сработал,  Элис  увидела 
меня несколько часов назад. Мне не хотелось думать о том, что будет, если я в ней ошиблась. Она 
была единственной из Калленов, кто мог сделать правильный выбор между благородством и жизнью. 
Единственной из них, кто знал, где лежит грань между смелостью и безрассудством. Несмотря на то, 
что  после  радикальной  «реформы»  Джейн  численность  ее  семьи  сократилась  более  чем  вдвое, 
преимущество  все  равно  оставалось  на  ее  стороне  –  маленькая,  но  неизменно  жестокая  глава 
Волтури располагала небольшой  армией из отборных  талантливейших бойцов, не  страшащихся ни 
боли, ни смерти, не знающих пощады. Я была уверена, что Элис выберет для своих близких жизнь. Я 
была спокойна за них и теперь могла вернуться в сарай к Алеку. 
 
Перед  уходом  я  огляделась.  Со  времени  моего  последнего  посещения  здесь  ничего  не 
изменилось. Низкий диван с мелкими круглыми подушками, вдоль всей стены – аккуратные полки с 
музыкальными  дисками,  широкое  окно  в  тонкой  раме  и  тяжелые  шторы.  Все  элементы  были  на 
месте. Все, кроме одного, самого главного, без которого ни один другой не имел никакого значения: 
здесь  не  хватало  только  хозяина.  Сомнений  не  было  –  раньше  меня  бы  вряд  ли  это  удивило,  но 
сейчас  показалось  неожиданностью  –  ноги  сами  принесли  меня  в  комнату  Эдварда.  Я  не 
планировала, где именно я откроюсь Элис, и это было моей ошибкой. Увидев меня в комнате своего 
умершего брата, она могла сделать соответствующие выводы. Сейчас, вероятно, она сидела где-то на 
каком-нибудь похожем диване и задавала себе кучу ненужных вопросов. 
Я провела ладонью в перчатке по спинке дивана и вдруг вспомнила, какой жесткой она мне 
казалась раньше. Теперь мелкий вельвет проваливался под моими пальцами, как желе. Я отдернула 
руку и повернулась, чтобы выйти из комнаты, но тут зазвонил телефон. 
Мне не пришлось  задумываться о  том, кто  это  звонит. Только одно существо на  всем  свете 
знало о том, что сегодня в двенадцать двадцать дня меня можно найти в старом доме Калленов. Не 
брать  трубку  было  бессмысленно  –  она  могла  бы  сорвалась  сюда,  подвергнув  себя  опасности  и 
разрушив все мои планы. 
 
- Я слушаю тебя, - сказала я не очень-то дружелюбно. 
- Послушай, почему я не могу тебя видеть? Скажи мне кто ты! – умоляла Элис на том конце 
провода. 
- Ты за этим мне позвонила? Если да, то мне придется повесить трубку. 
- Нет! Пожалуйста, не исчезай. 
- Скажи мне, ты сделала, как я сказала? – мне нужно было убедиться, что мой план удался. 
- Да. Я сказала им, что видела Волтури. Я сказала, что они придут в Форкс, чтобы наказать 
кого-то из новообращенных, и поэтому нам нужно подождать, - протараторила она. 
- Новообращенный  вампир  не  займет  у  Волтури  больше  двух  дней. После  этого  они  сразу 
вернутся в Волтеру и здесь снова станет тихо. Что ты скажешь Карлайлу, когда он захочет вернуться 
сюда? 
- Он не захочет, - Элис погрустнела. – Завтра мы уезжаем в Лондон. 
- У тебя прекрасная фантазия, Элис. Ты молодец. Но ведь ты не за этим звонишь, - заметила я. 
Некоторое время она молчала. Потом начала тихим серьезным голосом: 
- Знаешь, я почему-то верю тебе. Совсем верю, как будто я знаю тебя всю жизнь… Слушай, у 
тебя такой знакомый голос, что мне кажется… 
- Элис, - наверное, сейчас мой знакомый голос звучал угрожающе. 
- Хорошо-хорошо, извини. В  общем,  я  хотела  сказать,  что  доверяю  тебе. И… Помнишь,  ты 
сказала, что я должна оградить от опасности всю свою семью. 
- Помню. Ты все сделала правильно. Но я до сих пор не понимаю, зачем ты звонишь. - Из  твоих  слов  я поняла, что  ты немного  знала моего брата. Ну,  того, которого нет  с нами 
сейчас, - ей, видимо, не очень хотелось называть его имя. Я помнила время, когда это имя заставляло 
меня дрожать от счастья. Помнила я и то время, когда звук этого имени доставлял мне столько боли, 
что я не могла его произнести. Теперь я узнала, услышала эту боль в голосе Элис. 
- Да, немного, - сглотнула я. «Немного» было конечно не совсем тем словом, которым можно 
было бы охарактеризовать  то, как именно  я  знала Эдварда, но  я решила не  акцентировать на  этом 
внимание. 
- Скажи, – продолжала Элис,  - когда ты говорила, что придут все Волтури, ты имела в виду 
действительно ВСЕХ? 
- Их не так много осталось, но, да, я имела в виду, что придут все. 
- Даже те, кто обычно не выходит из замка? 
- Да. И они тоже. 
-  Понимаешь,  после  той  трагедии,  много  лет  назад…  -  она  опять  виляла  вокруг  того,  что 
действительно хотела сказать. 
- Семьдесят лет назад, - машинально уточнила я. 
- Да, семьдесят,  - в голосе Элис слышалось удивление, и я поняла, что опять прокололась. – 
Когда Бэлла умерла, он тоже почти умер… 
Почти? 
- Как это «почти»? 
- Ну, морально, я имею в виду, - успокоила она меня. 
Морально? Как понять «морально»? Теперь была моя очередь молчать, не находя слов, чтобы 
продолжить разговор, хотя у меня уже почти не было времени: меньше, чем через полчаса, должен 
был очнуться Алек. 
- Я не знаю, что случилось,  - продолжала тем временем Элис. – Мне кажется… Я надеюсь… 
может, он просто сошел с ума. Сначала мы думали, что он умер. Нас троих тогда привели к этому 
срубу. Бэллу и Эдварда завели внутрь, а я осталась снаружи. Я не видела, что происходило внутри… 
Зато  я  видела. Я  помнила  свирепые  белые  лица  наших  убийц. Помнила,  как меня  увели  за 
перегородку,  как  я  слышала  крик Эдварда. Помнила  как  рыжеволосый  вампир  сказал мне,  что  он 
умер,  показав  на  груду  черно-белых  ошметков,  от  которых  пахло  болью  и  сладким  дождем. О,  я 
помню,  какой  была  на  вкус  кровь  это  вампира  –  моя  первая  кровь.  Я  раздраженно  отогнала 
неприятное воспоминание – ведь это всего лишь неприятное воспоминание – и сосредоточилась на 
голосе Элис: 
- …с тех пор я не видела его будущее. Потом Розали и Эммет поехали в Испанию и встретили 
там  двух  новичков  из  армии  Джейн.  Они  распустили  языки,  за  что,  как  выяснилось  потом,  и 
поплатились,  - слышно было, как она судорожно  глотнула  воздух.  – В общем, они сказали, что он 
жив. Что он присоединился к Волтури. Я не могу видеть его, потому что с ним еще этот оборотень, 
друг Бэллы, который предал ее. Они же знают, что я не вижу будущее оборотней. 
«Джейк!» - что-то в моей голове вспыхнуло и тут же погасло. 
Я  не  знала,  что  ей  ответить.  В  моих  мыслях  не  было  сожаления,  боли  или  каких-нибудь 
других чувств. 
-  Мне  очень  жаль,  -  сказала  я,  понимая,  как  неубедительно  звучит  это  искусственное 
сожаление. 
- Я понимаю, что ты теперь о нем думаешь, - грустно сказала Элис. – Но это мой брат. Даже 
если он выбрал такой путь. 
-  Ты  не  можешь  знать,  о  чем  я  думаю,  -  возразила  я,  прерывая  поток  ее  откровений.  –  Я 
постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы твой брат остался невредимым. 
Молчание. - Послушай,  кем  бы  ты  ни  была,  тебе  не  обязательно  умирать!  –  вдруг  в  порыве  какого-то 
отчаянья выпалила Элис. – Ты могла бы присоединиться к нашей семье, быть мне сестрой! 
- Я могла бы, но уже слишком поздно,  - жестко ответила я. – Прости, Элис, но у меня мало 
времени. Если я еще немного поговорю с тобой, то при встрече с Волтури сегодня ночью я не успею 
даже поздороваться с твоим братом. 
- Извини. Подожди, ты можешь пообещать мне одну вещь? – в этом была вся Элис, именно 
такой я ее знала. Помнила. 
- Не могу. 
- Тогда я просто прошу тебя. Если ты… останешься жива, дай мне знать. 
- Хорошо, Элис. 
И я повесила трубку. 
Итак, любимый человек и лучший друг той, кем я была раньше, были теперь слугами Джейн. 
Я  уже  давно  не  чувствовала  ни  к  тому,  ни  к  другому  ни  любви,  ни  дружбы.  Я  задумалась. 
Сожаление,  разочарование,  обида,  боль  –  вот  какие  эмоции  должны  были  бы  переполнять  меня 
сейчас. Но их не было. Сейчас у меня были проблемы посерьезнее, чем ненужные эмоции. Только 
сегодня утром я строила планы по уничтожению всего семейства Волтури. Я все продумала. Каждую 
деталь,  каждый  момент.  Но  теперь  этим  планам  не  суждено  было  сбыться.  Что  ж.  Все  планы  в 
сторону. К черту. К черту. И меня туда же. 
У  меня  не  было  времени  разрабатывать  новую  стратегию.  Мне  нужно  было  как  можно 
быстрее  начать  восстанавливать  силы Алека  –  моего  единственного  союзника,  который,  впрочем, 
оказался им поневоле. Я быстро и вышла из дома Калленов, аккуратно и  тщательно, на все  замки, 
закрыла  за  собой дверь и, не оборачиваясь,  унеслась  в лес  –  за  едой для ненавистного маленького 
брата-близнеца Джейн. 
 
 
Часть 4. Девять против трех. 
 
Бэлла 
 
Как вы представляете себе последнюю ночь своего существования? О чем вы будете думать в 
оставшиеся вам несколько часов? Что вы будете чувствовать? Страх? Боль? Ужас? А, может быть, 
радость? 
Теперь, после разговора с Элис, я была уверена, что мне не выжить. Теперь, когда я знала, что 
с ними Эдвард, я просто не могла уничтожить Волтури: я обещала Элис спасти ее брата. Ради нее. И 
ради той части меня, которая когда-то ее любила. 
 
Моя  последняя  ночь  была  свежа,  темна  и  немного  дождлива.  Вокруг  меня  отдыхали, 
напившись  влаги,  темно-зеленые  высокие  стволы  –  гордые  обитатели  леса.  Я  скинула  капюшон, 
сняла очки и перчатки. Я стояла неподвижно, подставив лицо весенней ночи, а та смотрела на меня, 
смахивая с ресниц редкие крупные дождевые капли, остывавшие в моих холодных волосах. Черный 
огонь  в  моих  глазах  догорал  ровным  холодным  пламенем.  Голубоватая  кожа  остужала  неспешно 
протекающие мимо потоки воздуха. Но вместо  того, чтобы думать о красоте окружающего мира и 
прощаться  со  всем когда-то  таким дорогим и необходимым,  я  вынуждена была обдумывать новый 
план действий. Алек, сытый и беззаботный, сидел неподалеку, прислонившись спиной к дереву, и по 
моему наказу безучастно считал про себя секунды – самый простой способ одновременно оставаться 
одной и держать под присмотром жертву, ведь секунды можно было считать вечно. 
 Мой предыдущий план был осложнен несколькими обстоятельствами или, по правде говоря, 
одним обстоятельством, влекущим за собой все остальные: Эдвард. От этого обстоятельства можно 
было легко избавиться, но я должна была выполнить обещание, данное Элис. Спасти его. Но как? 
 
Во-первых,  я  не  знала,  что  заставило  его  примкнуть  к  Волтури,  а  ведь  если  бы  он  стал 
сопротивляться, мне пришлось бы его убить. Во-вторых, Джейн была единственной, кто знал, кем я 
была на самом деле. До сих пор моя конспирация была одинаково выгодна нам обеим, и поэтому она 
прекрасно хранила мою тайну. Но сейчас, когда мы, наконец, должны были встретиться, она могла 
начать меня шантажировать, поставив на кон жизнь Эдварда. И, наконец, в-третьих, я могла бы, как 
и планировала, воспользоваться способностями Алека, чтобы обезвредить всех своих противников – 
и потом быстро, по одному, убить их. Но и этот вариант не предполагал счастливого исхода. Ведь 
мой  разум  твердо  знал  и  верил  в  то,  что  мои  красноглазые  сородичи,  а  особенно  Волтури,  -  это 
единственные  существа  на  свете,  заслуживающие  того,  чтобы  быть  растерзанными,  съеденными и 
уничтоженными. И чем меньше будет вампиров, считал мой разум, тем лучше будет всем остальным 
жителям этой планеты. Такое понимание мирового равновесия привело к тому, что мы с Волтури, а 
следовательно, и с Эдвардом, оказывались на разных полюсах жизненного цикла: я было охотником, 
а  он  –  добычей. Убивая  отрешенных,  ничего  не  ощущающих  беззащитных  вампиров,  попавших  в 
туман,  насланный  Алеком,  я  не  смогла  бы  оставить  в  живых  свою  бывшую  любовь,  своего 
несостоявшегося  мужа  –  мой  инстинкт  хищника  не  делал  никаких  различий  между  жертвами,  а 
других чувств, способных меня остановить, во мне больше не было. 
Перебрав  в  голове  различные  варианты  своих  действий,  я  остановилась  на  одном, 
единственно возможном. 
После  того,  как  сознание  всех  приверженцев  Джейн  погрузится  во  тьму,  размышляла  я,  я 
возьму ее в поле моего щита и… убью. После этого я убью Алека. Когда он умрет, туман рассеется. 
В  общем,  остальных  я  убить  не  успею.  Еще  нужно  позаботиться  о  щите,  о  том,  чтобы  он 
продержался как можно дольше. Конечно, они возьмут с собой Джейкоба – для конспирации – но я 
не  уверена  в  том,  как  он  себя  поведет. А мне  нужно  быть  уверенной. Мне  нужно,  чтобы Элис  не 
увидела  меня  до  самого  последнего  момента. Итак,  после  смерти Джейн  и Алека,  я  должна  буду 
оставить всякое сопротивление. Я думаю, они захотят сделать это быстро. 
 
Была половина третьего ночи. Небо прояснилось, и теперь четкий глаз вампира мог различить 
его  насыщенный  темно-синий  оттенок,  обрамляющий  контрастно-светлые  края  полумесяца. Мы  с 
Алеком стояли в тени за сараем, окруженные надежными стенами моего щита. Алек, опустив голову, 
все  еще  считал  секунды,  а  я  сосредоточенно  впитывала  в  себя  далекие  запахи,  заполняя  ноздри 
густым  воздухом.  Вскоре  я  почувствовала  легкий  прохладный  запах.  Если  бы  люди  могли  его 
чувствовать, они бы сошли с ума от наслаждения. 
Запах,  дробясь,  усиливался  с  каждым  мгновением.  Я  узнала  вызывающе  яркую  струйку, 
которая исходила от Джейн. Пьянящий аромат, сходный с тем, который  захватил сегодня этот лес, 
только  гораздо  чище  и  приятнее,  чем  природный  ночной  дождь  – Эдвард.  Горячий  резкий  запах, 
знакомый, но какой-то неясный. Впрочем,  я  быстро  опознала  его источник:  в  бытность  человеком 
мне  нравилось,  как  пах  Джейкоб,  но  сейчас  я  ощущала  настоящую  компостную  вонь. Остальные 
были незнакомы, и странное дело: их было мало, около десяти. Но ведь, по слухам, Джейн обратила 
бесчисленное  количество  людей. Куда же  они  делись? Ответ  на  этот  вопрос  стал  очевидным,  как 
только вампиры достигли поляны перед сараем, и я смогла получше разглядеть их в лунном свете. 
Они  остановились  в  тридцати  метрах  от  меня.  Их  было  одиннадцать.  Восемь  незнакомых  мне 
вампиров  стояли  стеной  у  самого леса. Чуть  ближе подошли  трое: Джейн,  справа от нее Эдвард и 
громадный рыже-бурый волк. У всех, за исключением двоих, глаза светились насыщенным кроваво-
красным цветом. Одним из исключений был Джейкоб, который появился  сегодня  в  своем  волчьем обличии. Я была готова к тому, что увижу горящие золотом глаза Эдварда, но он не выделялся среди 
других Волтури. Вторым  исключением  была Джейн. Ее  глаза  были  того  глубокого  черного  цвета, 
который я не видела ни у кого, кроме самой себя. Вот зачем нужны были все эти новообращенные: 
три дня агонии и быстрая почти безболезненная смерть. Да, видимо, Джейн хорошо подготовилась к 
нашей встрече. Ну, что ж, тем лучше. Надеюсь, больше сюрпризов не будет, подумала я и, увлекая за 
собой Алека, стремительно вышла на свет. 
- Здравствуй, Джейн 
- А я-то думала, ты приведешь целую армию, - Джейн согнала с лица секундное удивление: ей 
была  неприятна  невозможность  чувствовать  мой  запах.  –  А  все  оказалось  так  просто,  даже  не 
интересно. Алек? 
Джейн  требовательно  посмотрела  на  него,  надеясь,  что  он  подойдет  к  ней,  но  тот  только 
поднял  на  нее  пустые  золотистые  глаза  и  промолчал.  Я  почувствовала,  как  замер  Эдвард, 
пораженный переменившимся лицом Алека. Джейн с отвращением посмотрела на брата и перевела 
взгляд на Эдварда. Ее глаза сузились, когда она обратилась к нему: 
-  Знаешь,  Эдвард,  я  тут  подумала,  что  было  бы  неплохо,  если  бы  сегодня  ты  стал  нашим 
орудием справедливости, - я лучше кого бы то ни было поняла ее идею. 
- Я не собираюсь участвовать в казнях. – Эдвард не поднимал на нее глаза, словно стесняясь 
их цвета. - Мы так не договаривались. 
-  Мы  также  не  договаривались,  что  ты  будешь  сообщать  о  наших  планах  своей  семье. 
Несколько часов назад твой отец позвонил в больницу Форкса и отменил контракт,  - ее голос вдруг 
смягчился: - Может быть, ты объяснишь мне, что заставило его передумать? 
Эдвард гневно посмотрел ей лицо: 
- Я ничего им не говорил. Может быть, Элис что-то увидела… 
- С каких это пор твоя сестра может видеть события, происходящие в присутствии оборотней? 
До  сих  пор  твой  «телохранитель»  прекрасно  справлялся  с  работой. Кроме  того,  даже  если  бы  она 
вдруг  смогла  его  увидеть,  у  нас  есть  и  другая  защита  от  ее  любопытных  глаз.  –  Джейн  снова 
повернулась ко мне и зло усмехнулась. – Разве ты не заметил, что твой дар нам сегодня не помогает? 
Слишком крепкий орешек попался. Тебе не по зубам, а, Эдвард? 
- Я не слышу ее мысли, – голос Эдварда стал низким и неуверенным. 
- Не слышишь? Конечно! Ну а запах? – не унималась маленькая вампирша. 
- И не чувствую. И Алек тоже для меня закрыт, - добавил он сквозь зубы. – Что это значит? 
- Это значит, что твоя ясновидящая сестра никак не могла видеть то, что сейчас происходит. 
Так что, придется тебе теперь разбираться с этой девчонкой, должна же от тебя быть хоть какая-то 
польза. 
- Могла, - я выпустила руку Алека и вышла немного вперед, чувствуя его краями своего щита. 
- Что ты сказала? – нахмурилась Джейн. 
- Элис может видеть меня, если я этого захочу. Это я ее предупредила. Не заставляй его это 
делать, - я мельком взглянула на Эдварда. Нет, мой голос слишком изменился, чтобы он мог узнать 
меня. 
- О, я должна была это предположить. Вечно ты суешь нос не в свое дело, Бэлла. 
 
Ну вот и все. 
 
- Что??? –Эдвард с ужасом взглянул на меня широкими чужими глазами и опять обернулся к 
Джейн. 
- Видишь, я оказалась хитрее, чем ты думаешь, дорогой, - игриво заметила она. 
- Но ведь я видел, - почти бесшумно выдохнул он. -  Не  стоит  всегда  доверять  мыслям  окружающих,  -  продолжала  Джейн.  –  Особенно  если 
знаешь,  как  старательно  они  от  тебя их прячут!  –  вдруг  раздраженно  выкрикнула  она.  – Она  ведь 
тоже считала тебя мертвым. 
- Как ты могла. Я не понимаю. Я не верю. – Эдвард продолжал смотреть на нее сверху вниз. 
- Ты что же, не рад? Ты предпочел бы, чтобы она уже была мертва? 
- Конечно нет! Но я согласился… из-за нее… 
- Конечно  согласился. Все получилось как нельзя лучше. Ты был  уверен  в  смерти Бэллы, и 
тебе ничего не оставалось, кроме как вступить в наши ряды в обмен на безопасность  твоей семьи. 
Что же касается Бэллы, то когда она узнала, что ты мертв, то была настолько подавлена горем, что с 
тех пор долгом своей жизни считает мщение всем Волтури. Конечно она не хотела впутывать в это 
Калленов. Бэлла хорошо позаботилась о своей конспирации – и это тоже сыграло нам на руку. Хотя 
меня до сих пор удивляет, как она умудрилась ни разу не встретить никого из них. 
Ах, Эдвард, я думала, что, наконец, нашла изъян в его идеальной сущности, но даже будучи 
слугой  Джейн,  он  оставался  благородным,  как  и  всегда.  Волтури  –  да,  но  поневоле.  Как  всегда, 
лучший. Как всегда, правый. Как всегда, он бескорыстно жертвовал собой ради своей семьи. В этом 
последнем пункте мы до сих пор были похожи. 
 
Эдвард  молча  смотрел  на  меня.  Я  видела,  что  он  мучается,  с  одной  стороны,  от  желания 
увидеть,  правду  ли  говорит  Джейн,  с  другой  стороны  –  от  страха  перед  нашей  встречей.  Он 
повернулся  ко  мне  и  открылся. Нет,  я  не  могла  прочесть  его  мысли,  но  я  могла  увидеть  их:  его 
светлое лицо сияло удивленным робким счастьем, плечи были расслаблены, руки чуть расставлены, 
все  его  тело будто подалось  вперед  в надежде достичь меня. На  его лице были написаны чувства, 
глубокие, сильные. Я была уверена, что сейчас он любил меня так же, как и прежде, а может быть, и 
еще  сильнее. Почему  же  мое  сердце  оставалось  твердым,  непроницаемым,  равнодушным,  когда  я 
смотрела на него? Мне не было ни больно не радостно. Мне было все равно. Я никогда не смогла бы 
себе представить, что такой будет наша встреча через семьдесят лет. Он шевельнул ногой, видимо, 
желая приблизиться, но тут же передумал. Он все еще не был уверен, что это я. А я инстинктивно 
сжалась и укрепила стены щита в ответ на его мимолетный жест. 
- Да ладно тебе, открой лицо, Бэлла. И… дай ему почувствовать себя, а то он ведь сойдет с 
ума, - усмехнулась Джейн. 
Я спокойно сняла очки и откинула капюшон, но не ослабила силы щита. 
 
-  Здравствуй,  Эдвард.  Я  рада  видеть  тебя  в  добром  здравии…  и  в  хорошей  компании,  - 
удивительно, как безразлично мне теперь было то, что он жив и что он был одним из них. Мой когда-
то самый близкий, самый любимый Эдвард стал моим врагом. Но теперь это меня не беспокоило. Я 
уже  давно  смирилась  с  его  смертью. Странно,  сейчас  я  смотрела  на  него,  не  узнавая,  и  не  хотела 
узнавать. 
- Я не  знал,  – подавленно начал он.  – Я  сам  видел  в  голове Джейн, как  ты…  умирала,  - он 
запнулся. – Дай мне почувствовать тебя, - попросил он. 
- Нет,  -  быстро  ответила  я,  боясь,  что  чувства  могут  вернуться  и  сломать  мою  волю,  хотя 
боялась  я  напрасно.  –  Я  думаю,  что  ты  видел  правду.  Та  Бэлла,  которую  ты  знал  и  любил, 
действительно умерла. Как и тот Эдвард, которого знала и любила… она. 
- Ты, - возразил он. 
- Она, - упрямо повторила я. 
- Почему? – вряд ли он ожидал, что я отвечу на этот случайный детский вопрос. 
Мы  сделали по одному  осторожному шагу навстречу друг другу  и  теперь  смотрели друг на 
друга, не собираясь подходить ближе. Мои глаза были черны, как северная ночь, его  – красны, как 
осенняя рябина. - Видишь? – спросила я наконец. 
- Это не то, что ты думаешь. Они не пускали меня на охоту, они приводили мне людей. Я пил 
их кровь, а Джейку оставалось… 
- Не надо ничего объяснять, - резко прервала я его. 
- У меня не было выбора, - сказал он тихо. 
- У тебя и сейчас нет выбора. Ты пьешь кровь людей и наказываешь нарушителей порядка. А 
я пью кровь таких, как ты, красноглазых убийц. Мы ничего не можем изменить. Мы оба делаем это 
ради безопасности одной и той же семьи. 
- Наверное, ты права, - сказал он, опустив отчаянный взгляд в землю, и отступил назад. 
 
Джейн звонко и лучисто захохотала. 
- А  вы  оказались  благоразумнее,  чем  я  думала. Ну  что,  Бэлла,  сдаемся? Отпусти Алека,  и 
давай покончим с этим. 
- Мне кажется, ты недооцениваешь меня, Джейн. 
- Возможно, ты настолько благоразумна, что решила присоединиться к нам? – ее голос звучал 
неподдельной надеждой. 
- Возможно, у меня есть в запасе еще какой-нибудь талантик… 
- Какой же, дорогая? – Джейн была удивлена, напряжена. 
Я  повернулась  всем  телом  к  Алеку  и,  смотря  ему  строго  в  глаза,  произнесла  заранее 
подготовленную фразу: 
- Алек. Мне нужны все. Сейчас. 
Следующие  действия  произошли  так  быстро,  что,  если  бы  их  видел  человек,  ему  бы 
показалось, что движения вампиров – это всего лишь легкие колебания воздуха. Воспользовавшись 
тем, что я повернулась к Алеку, чтобы заставить его действовать, Джейн рванулась в мою сторону и 
успела  вцепиться  тонкими  гибкими,  как  проволока,  пальцами  мне  в  плечо,  прежде  чем  ее  настиг 
серый бесформенный туман, вырвавшийся из сознания Алека. Таким образом, она оказалась внутри 
нашего  с  ним  защитного  поля.  Вампирская  кровь,  кипевшая  в  черных,  чуть  светлее  моих,  глазах 
Джейн, не предохраняла ее от чужих талантов и не прибавила своих, но зато она сделала ее гораздо 
сильнее.  Я  с  трудом  разжала  ее  пальцы  и  хотела  было  отбросить  ее  в  сторону,  но  вдруг 
почувствовала, как ее холодные зубы бритвой скользнули по моему горлу. Я ощутила жгучую тупую 
боль и, выпустив ее руку, схватилась за горло. Ледяная черная кровь, текла, сразу застывая, сквозь 
мои пальцы. Но Джейн, видимо, не собиралась так быстро и так просто убивать меня. 
- Вкусно… - прошептала она и резко выпрямившись, направила нежный взгляд на Алека, тот 
дернулся  и,  выгнув  спину,  с  криком  повалился  на  землю.  –  Прости,  братишка,  -  сказала  она,  не 
отводя  от него  глаз. Когда  туман  рассеялся  –  так же  быстро,  как  и появился  –  она  отпрыгнула  от 
меня. Я снова посмотрела на Алека: 
-  Алек!  Сей…  -  но  мои  слова  прервал  дикий  крик  –  крик,  который  я  уже  слышала  тогда, 
семьдесят  лет  назад.  В  одно  мгновение  я  ощутила  все  то,  что  было  скрыто,  закупорено  во  мне 
плотной  маской  безразличия  на  протяжении  всех  этих  лет.  Чувства  захватили  меня  так,  что  я  не 
могла ничего видеть от боли. Я слышала этот крик – крик Эдварда, и чем сильнее он становился, тем 
больнее становилось мне. Со всех сил – всех сил, выпитых мной из нескольких тысяч опустошенных 
вампиров –  я рванулась к Эдварду. Я рухнула на  него  сверху,  усилила оборону щита  – и его крик 
прекратился. 
- Вот видишь, выбор всегда есть, - хрипло сказал он, приходя в себя. – Любимая…? - добавил 
он слегка вопросительно. 
- Да, – выдохнула я. 
- Я скучал. - Я  люблю  тебя,  - мой  голос  уже  семьдесят  лет  не  звучал  так  неуверенно,  так  нежно и  так 
искренне. 
 
Теперь мы оба стояли на поляне около того самого сарая, в котором когда-то прервались, как 
мы  думали,  обе  наши  жизни.  Прижимаясь  друг  другу  плечами,  стиснув  руки  друг  друга,  мы 
чувствовали,  как  возрождается  наша  жизнь  и  наша  любовь,  хотя  прекрасно  знали,  что  жить  нам 
осталось считанные минуты вечности. 
- Так вот, какой выбор ты сделал, Эдвард, - Джейн с трудом сдерживала голос. – Вас двое, а у 
меня восемь выдающихся вампиров, со мной – девять, плюс будем считать, что вы любезно вернули 
мне Алека - десять. У вас нет шансов, - довольно подытожила Джейн. 
Большой  бурый  волк  с  черным  окровавленным  ртом,  облизываясь,  отделился  от  группы 
вампиров, медленно подошел к нам и встал рядом со мной. 
- Джейк, - только и сказала я, потеряв силы удивляться. 
- Нет больше Алека, - заметил Эдвард. 
Джейн стала еще белее, чем обычно, ее глаза расширились, но голос все еще звучал спокойно: 
– И ты, пес! А как же ваша хваленая конкуренция? Ты же желал смерти этого подонка! 
Волк издал резкий низкий рык. 
- Выветрилась с годами, - перевел Эдвард, улыбнувшись Джейку. 
- Один пес не прибавит вам шансов, - Джейн подняла брови. – Ну что ж… 
В следующую секунду я увидела перед собой ее искаженное бело-яростное лицо – она дала 
волю злости… 
Мы с Джейн оказались достойными соперницами. Маленькая, юркая, она была быстрее меня, 
но  я  была  сильнее. Я  не  хотела  быстрой  развязки. Я  не  была  уверена,  что  окажусь  первой  из  нас 
двоих, кто вонзит свои клыки в кожу другой. Взяв ее на себя, я давала возможность действовать тем, 
кто  не  мог  противостоять  ее  таланту:  рядом  с  собой  я  видела  Эдварда  и  Джейкоба,  дерущихся 
каждый  с  несколькими  вампирами.  Пока  что  мне  удавалось  удерживать  их  в  зоне  щита,  хотя  я 
чувствовала, что количество вампиров внутри поля растет. Мы были сильны, но их было больше. Я 
знала, что не смогу  вечно играть с Джейн,  тем более, что  теперь к ней присоединился крупный на 
редкость  уродливый  вампир,  который  пытался  напасть  на  меня  сзади.  Вдруг  я  услышала 
мучительный рев Джейка. Я повернулась на звук, но увидела только сосредоточенное лицо Эдварда. 
-  Нет!  –  внезапно  рявкнул  он  –  и  я  почувствовала  у  себя  на  шее  чьи-то  цепкие  зубы. 
Погрузившись в мою каменную кожу, они мгновенно начали наливаться моей кровью. Я боролась, 
теряя сознание. 
- Все? – жалобно спросила я в мутневшую пустоту. 
- Да, любимая, - ответили мне издалека. 
В последний момент я почувствовала, что отпускаю щит, и услышала, как закричал Эдвард – 
то ли до него добрался кто-то из красноглазых, то ли это Джейн, наконец, воспользовалась случаем. 
 
 
Часть 5. Почти. 
 
Еще секунду назад ее ясный, почти детский голос печально звучал у меня в голове – и вот уже 
длинные  грубовато-наглые  гудки  безжалостно  ударили  меня  по  ушам.  Я  всегда  чувствую  себя 
немного  беспомощной,  когда  говорю  по  телефону. Это  ненадежное  средство  связи,  которое  очень 
легко может сломаться, потеряться или разрядиться, могло придумать только такое несовершенное 
существо  как  человек. Обычно  при  разговоре  по  телефону  мне  придает  уверенности  способность 
предвидеть то, что собирается ответить мне собеседник. Так беседа получается значительно короче и 
продуктивнее. Однако,  мне  кажется,  я  никогда  не  смогу  избавиться  от  того  неприятного  чувства, которое возникает у меня, когда собеседник без предупреждения – даже в мыслях! – вдруг бросает 
трубку, не оставив мне шанса сказать все, что я хотела. Я терпеть не могу недосказанность. Просто 
ненавижу. 
 
Вот  и  сейчас  во  мне  начало  подниматься  это  знакомое  чувство.  Что-то  среднее  между 
яростью,  негодованием  и  обидой  заполняло  всю  мою  грудь,  подбираясь  к  горлу.  Я  не  старалась 
заглушить его. Я стояла посреди людного парка в центре Монреаля – лучшее место, чтобы остаться 
наедине  со  своими  мыслями,  не  привлекая  внимания  –  и  почти  физически  ощущала,  как  оно 
медленно  растекается  по  моему  телу,  заставляя  напрягаться  все  мышцы.  Сколько  вопросов  я  бы 
хотела еще задать, сколько слов – дружбы, любви, сожаления и еще очень много чего – я могла бы 
сказать нашему неизвестному ангелу-хранителю. Ангел-хранитель, именно этим именем я называла 
ее  про  себя,  хотя  внешность  ее  –  строгая,  почти  неживая  даже  для  вампира,  вся  в  черном  – 
настойчиво  говорила  о  ее,  скорее,  демонической  сущности.  Я  не  хотела,  чтобы  она  умирала.  Я 
почему-то  чувствовала,  что  она  могла  бы  стать  мне  прекрасной  подругой  и…  может  быть,  даже 
сестрой. 
 
Со дня смерти Бэллы я ни разу не задумывалась о том, что кто-то, кроме нее, мог бы стать мне 
сестрой. То  есть,  у меня  конечно  была Розали и,  хотя  она и  была порядочной  стервой,  я  очень  ее 
любила. Но мне нужен был кто-то действительно близкий мне по духу, кто-то, кто заполнил бы во 
мне те пустоты, те промежутки существования, которые не был способен  заполнить никто из моей 
семьи.  Даже  Джаспер.  Я  помню  время,  когда  я  была  полна  –  действительно,  по-настоящему  и 
окончательно  полна  жизни.  У  меня  была  прекрасная  семья:  отец,  мать,  братья  и  сестра.  Был 
замечательный и любимый Джаспер. Был Эдвард  –  самый лучший и понимающий на  свете друг и 
брат, и была Бэлла –– моя самая близкая и единственная подруга и почти сестра. 
Все  дело  было  в  этом  почти.  Эдвард,  упрямый,  как  осел,  занимался  моральным 
самоистязанием  в  связи  со  своей  концепцией  о  том,  что  у  вампира  нет  души  и  после  смерти  он 
попадает в ад. И ничто – ни мои видения, ни разумные доводы Карлайла, ни даже любовь Бэллы и ее 
желание стать одной из нас – ничто на свете не могло его в этом переубедить. Все было бы не так 
страшно,  если  бы  он не навязывал  эту  свою  концепцию  окружающим. В  результате, мучились мы 
все. Эдвард – от того, что не мог себе позволить быть с Бэллой вечно. Я  – от того, что видела  (до 
самого конца видела!), что Бэлла все равно станет одной из нас, и хотела поскорее обрести в ее лице 
настоящую законную сестру. Розали все время шипела на нее, боясь нашего разоблачения. Джаспер 
мучился в ее присутствии от постоянной жажды. А все остальные мучились от того, что переживали 
за нас. Когда же Эдвард, наконец, решил, что пришло время Бэлле, наконец, присоединиться к нашей 
семье, было уже поздно. 
 
Сейчас все было почти также, как и раньше, но опять «почти» - и поэтому совсем по-другому: 
та же семья, тот же любящий Джаз. Только вот Эдвард ушел безвозвратно, присоединившись к тем, 
кто убил с холодной жестокостью мою почти сестру, его почти жену. 
 
Я  с  настойчивостью  думала  о  незнакомке.  Вновь  повстречав  родственную  душу,  я  тут  же 
снова  теряла  ее,  неожиданно  и  быстро.  Всего  несколько  минут  разговора,  с  ее  стороны  довольно 
безразличного,  с моей  –  несдержанно  чувственного,  зажгли  где-то  в  глубине моего  тихого  сердца 
маленькое  белое  пламя.  Оно  холодком  пробивалось  сквозь  твердую  кожу  и  жгло  мою  совесть. 
Сегодня  мои  чувства  были  на  удивление  осязаемы,  но,  хотя  они  и  причиняли  мне  боль,  я  не 
старалась сдерживаться. Я затянула ниточки воспоминания, пытавшегося улизнуть от меня, и снова 
увидела  перед  глазами  тонкую  фигуру  в  темном  плаще.  Странно,  сознание  как  будто 
сопротивлялось, стараясь скрыть от меня не  только будущее незнакомки, но и ее образ. Как будто властная  неподвижная  сила  хотела  стереть  из  моей  головы  даже  память  о  ней.  Я  отчаянно 
сосредотачивалась, сильнее сжимая веки и пытаясь остановить ускользающий образ. 
Я  ненавидела  себя  –  ведь  я,  по  сути,  сама  отправила  ее  на  смерть.  Если  бы  я  не  кинулась 
защищать своего блудного братишку, который, к слову сказать,  за все это время не предпринял ни 
одной попытки связаться со мной, у нее, возможно, был бы шанс выжить. А теперь… Я возмущенно 
всадила  кулак  в  ближайшее  дерево:  оно  жалко  хрустнуло  и  повалилось  на  землю.  В  отчаянье  я 
хотела  еще  и  пнуть  дерево,  но  вдруг  почувствовала,  как  ярость  подозрительно  резко  испарилась, 
уступив место спокойствию и умиротворению. 
Я вздрогнула и тут же поняла, что настолько погрузилась в свои мысли, безуспешно пытаясь 
достучаться до незнакомой вампирши, что позабыла о том, где нахожусь. Я не только не пыталась 
справиться  с  эмоциями, но, даже наплевав на  всякую осторожность, не  удосужилась  заметить, что 
была не одна. Как только я подумала об этом, знакомый запах ворвался в мой рот и ноздри, заполняя 
их до отказа. Как долго он стоял за моей спиной? И как долго я здесь простояла? 
 
- Джаз? – неуверенно спросила я, все еще не поворачиваясь в его сторону, и тут же увидела 
перед  собой  его  лицо,  в  сантиметре  от моего. Через  секунду  мы  уже  сидели  на  низкой  лавочке  в 
отдаленном конце аллеи. 
Мы молчали. Я ждала  вопроса, мучительно пытаясь понять, слышал ли он мой  телефонный 
разговор и, если да, то весь ли, а он, видимо, ждал, что я расскажу все сама. Наконец он не выдержал: 
- С кем ты говорила? 
«Он слышал», пронеслось у меня в голове, но я только глупо улыбнулась: 
- С менеджером аэропорта. 
Я знала, что он не поверил. 
- И для этого ты пришла в этот парк? Одна. Никого не предупредив. 
-  Я  же  сказала  тебе,  что  собираюсь  в  мастерскую.  Мне  нужно  было  отвезти  картины  в 
галерею… - черт, врать не выходило. 
- Я был в мастерской и отвез картины. Они стояли там со вчерашнего дня, - заметил Джаспер 
без улыбки. – А зачем в аэропорт звонила? Что-то с билетами? – терпеливо спросил он. 
«Он не слышал», мелькнула надежда. Его глаза обжигали мой висок, заставляя повернуться к 
нему,  но  я  упрямо  уставилась  на  неровную  поверхность  мокрого  асфальта  под  ногами,  боясь 
взглянуть ему в лицо. 
- Да… Я узнавала на счет билетов, которые… 
-  Элис,  - Джаз  оставил  попытки  встретиться  со  мной  взглядом  и  теперь  серьезно  и  строго 
положил руку мне на плечо. – Почему мы разговариваем, как люди? 
Я изобразила недоумение, но не подняла глаз. 
-  Ты  можешь  видеть  будущее,  -  продолжал  он.  –  Ты  знаешь  мой  запах  лучше,  чем  свой 
собственный. Когда в последний раз мне удавалось застать тебя врасплох? 
- Он слышал, - я поняла, что сказала это вслух и пристыжено сжала губы. 
- Да, я слышал, - кивнул он. – Я слышал, как ты просила ее дать тебе знать, если она выживет. 
- Понятно, - наверное, он почувствовал, как тяжел был мой вздох облегчения. 
Я молчала. Молчал и  он. Теперь  он просто ждал. Я  знала,  что  он не  заговорит первым. Он 
ничего не будет спрашивать, но и не позволит мне перевести тему. 
- Я не могу сказать… правду, - еле слышно прошептала я, наконец. 
- Кто она? 
- Я не знаю, кто она, - честно ответила я. 
- Значит, не скажешь? 
Не дождавшись ответа, он легко  встал и  заставил меня, наконец, посмотреть на него. В  его 
глазах не было ни обиды, ни раздражения, только забота и беспокойство. Лицо было напряжено. - Мне нужно в мастерскую, картины забрать,  - рассеянно сказала я, только чтобы услышать, 
как звучит мой голос, и тут же поняла, что ляпнула глупость. 
-  И  как  ты  собираешься  скрывать  что-то  от  всех?  –  он,  наконец,  усмехнулся  и  заговорил 
быстрее и тише, шелестя своим низким голосом: – Пошли уже. Самолет через час, Эммет и Розали 
захватили  твои  вещи.  Карлайл  сказал,  что  мы  пару  дней  поживем  у  друзей.  Да-да,  тех  самых,  с 
которыми Розали познакомилась в Германии, когда ездила выбирать рояль для Тани. Энди и Джун. 
Они тоже вегетарианцы, обещали показать, где лучше охотиться… 
- Да? Здорово…  -  я почти не  слушала Джаспера. Он  специально  говорил  все  эти маленькие 
банальные слова, давая мне возможность придти в себя. Иногда он требовательно смотрел на меня, 
ожидая реакции, реплики, не позволяя мне вновь погружаться в невеселые раздумья. Я знала, что он 
никому ничего не скажет, пока я не захочу этого. Но я была настолько сбита с толку, что мне было 
очень  трудно  собрать  себя  по  кусочкам  и  стать  обычной,  веселой,  адекватной  –  такой,  какой 
привыкли видеть меня родные. 
 
Всю  дорогу  до  аэропорта Джаспер продолжал  развлекать меня  своей  легкой  болтовней, и  я 
была безумно благодарна ему: несмотря на то, что он не был согласен с моей позицией, он принял 
мое  решение  –  молчать  о  телефонном  разговоре  –  и  теперь  преданно  поддерживал  мою  игру.  К 
моменту встречи с семьей я окончательно восстановила самообладание и теперь смотрела только в 
наше  ближайшее  будущее:  мы  долетим  благополучно,  Энди  и  Джун  встретят  нас,  они  приятные, 
радушные… пока ничего плохого не предвидится. 
- Что так долго? – капризный звонкий голос рассек образ высокой темноволосой вампирши с 
золотыми  глазами  –  Джун,  и  я  увидела  очаровательное  недовольное  лицо  Розали.  –  И  почему  я 
должна тащить твои сумки?? 
- Хочешь, я за это донесу тебя до твоего места в самолете, Роуз? Мне не тяжело, - улыбнулась 
я, увидев, что у нее в руках была только моя косметичка. 
Рядом появился Эммет, обвешенный чемоданами: 
- Не  бесись,  детка,  ты  преувеличиваешь,  -  он  на  мгновение  остановил  свои  губы  на  губах 
Розали и ушел сдавать багаж. 
- 5 часов! Неужели нельзя было быстрее, - услышала я, оказавшись в объятьях Эсме. 
- Мы  отвозили  картины,  - многозначительно  улыбнулся Джаз,  спасая меня  подготовленной 
фразой. 
- О! Если бы этот засранец не сбежал к Волтури, мы бы узнали пикантные подробности того, 
как вы… отвозили картины! – подмигнул мне вновь появившийся Эммет. 
- И не надейся! – засмеялась я, и боль, кольнувшая меня при упоминании Волтури, исчезла. – 
Роуз, а что сейчас носят в Лондоне? 
 
Я люблю летать на самолетах. Я не боюсь разбиться, не чувствую дискомфорта от перегрузок, 
у  меня  не  затекают  неподвижные  руки  и  ноги,  мне  не  нужно  есть,  пить,  пользоваться  уборной  и 
бороться со сном. Я не волнуюсь, что что-то пойдет не так, потому что вижу будущее. Я не ощущаю 
времени: 10 часов до Лондона – это 10 часов отрешенности, созерцания, наслаждения. Я не чувствую 
все  то,  что  делает  путешествие  на  самолете  неприятным  для  человека.  Зато  я  чувствую  много 
другого,  того,  что  не  может  ощутить  человек.  Я  чувствую  прохладный  –  даже  для  меня  –  запах 
разреженного воздуха за бортом. Я слышу ровный стук спящих человеческих сердец, их спокойное 
дыхание, мягкий, не раздражающий аромат их горячей крови, к волнению которой я уже привыкла. 
Я чувствую  сквозь рубашку  гладкое плечо Джаспера, к которому прижимаюсь щекой, и  закрываю 
глаза. Нет,  я не  устала, мне просто нужно расслабиться, отключиться от  всего, пока  все  спокойно, 
пока все хорошо. В два часа ночи к нам подошел Карлайл. Лицо его было озабочено. Как я ни старалась, он все-
таки что-то заметил. 
- Джаспер, - тихо, но строго попросил он. 
Джаспер  легонько  сжал  мою  ладонь  в  своей.  Я  почувствовала,  как  по  моему  телу  из 
крошечного клубка в груди до самых кончиков пальцев растеклось спокойствие. 
- Спасибо, Джаз, - прошептала я. 
Он кивнул, потом быстро встал и исчез в проходе между рядами. Карлайл опустился на его 
место. Его глаза настойчиво смотрели на меня, светясь темным бронзовым блеском 
-  Что-то  мне  неспокойно.  Расскажи  мне,  что  конкретно  ты  видела,  -  сказал  он.  –  Что 
происходит в Форксе? 
-  Новообращенный  вампир  что-то  натворил,  Волтури  придут,  чтобы  разобраться  с  ним,  - 
ответила я заученной скороговоркой и улыбнулась ему, чтобы перевести тему. 
- Нет, - он нетерпеливо покачал головой.  - Я уже слышал это. Это действительно все, что ты 
видела? 
- Да. 
- Тогда посмотри еще раз. Что ты видишь? 
Я послушно направила взгляд в Форкс – и ничего не увидела. Вообще ничего. Я попыталась 
увидеть  наш  дом  –  тоже  ничего,  дом  отца  Бэллы,  где  сейчас  жили  его  внуки  –  тишина.  Что-то 
случилось. 
- Что? – я услышала встревоженный голос Карлайла. 
- Ничего, - четко ответила я. – Ничего особенного, - уточнила я поспешно, чтобы он не понял 
меня правильно. Отсутствие Форкса в моем поле зрения также не предвещало ничего хорошего. 
Карлайл вздохнул. Он не верил мне, но, видимо, спорить не собирался. Он уже хотел встать, 
чтобы вернуться к Эсме, и тут я увидела то, чего никогда не предполагала увидеть в своих видениях, 
то, чего я никогда не видела собственными глазами: резервацию. Я увидела дикий холодный пляж, 
клочки  водорослей  на  темном  песке,  увидела  небольшой  каменный  дом  с  неопрятной  крышей, 
лохмотьями свисавшей над крыльцом. Я заглянула внутрь. Небольшая бедно обставленная гостиная, 
две крошечных спальни. На облезлом комоде у камина – фотография: старый индеец в инвалидном 
кресле,  рядом  с ним на  диване  –  отец Бэллы. Это  был  дом Блэков. Он  был пуст.  Здесь  давно  уже 
никого не было. Я напрягла сознание, и мои мысли обволокли постепенно всю резервацию: она была 
пуста. Повсюду наспех брошенные дома, ни женщин, ни детей, ни… 
- Волки, - сказала я громче, чем следовало. 
Мой  сосед  сзади,  полный  седовласый  мужчина,  всхрапнул  и  плотнее  завернулся  в  плед. 
Карлайл нервно  взглянул на него и  тронул меня  за плечо. Я открыла  глаза и  увидела, что  вся моя 
семья  притихшей  маленькой  группой  стояла  рядом  с  Карлайлом  в  ожидании.  Я  видела,  как 
вытянулся,  сосредотачиваясь,  Джаспер:  он  успокаивал  людей,  чтобы  я  могла  говорить  открыто. 
Когда он, наконец, кивнул мне, я почти неслышно проговорила: 
- Волки исчезли. Я видела резервацию – там никого нет. 
- А Форкс? Что в Форксе? – спросил Эммет. 
- Ничего, она только что смотрела, - ответил за меня Карлайл. 
-  В  том-то  и  дело,  что  ничего,  -  я  поняла,  что  больше  молчать  нельзя,  -  я  не  вижу,  что  в 
Форксе… 
Никто не двинулся. Пять пар горящих глаз смотрели на меня в ужасе. Я была уверена, что все 
члены  моей  семьи  сделали  правильный  вывод  из  того,  что  я  сказала:  волки  были  в  Форксе.  И 
невозможно было узнать, сколько их там и куда они потом направятся. 
- Элис, а как же Волтури? Ты видишь их? – это был голос Розали. 
- Нет. 
- А когда ты их видела? – голос Эсме звучал неспокойно. - Я не видела их. 
- Как??? – ахнуло сразу несколько голосов. 
- Сколько сейчас времени? - спросила я. 
- 2:15. 
Они уже почти там. Мы все равно не успеем. 
- Элис, ты должна нам все рассказать, - это уже был Джаз. 
Ночной  самолет  до  Лондона  был  наполовину  пуст,  и,  чтобы  не  привлекать  внимания,  моя 
семья расположилась на свободных средних рядах боинга рядом со мной и Джаспером. Я опустила 
мелкие  детали  и  подробности,  связанные  с  моими  личными  переживаниями,  и  рассказ  получился 
коротким.  Незнакомка,  обладающая  исключительным  талантом  щита,  на  минуту  позволила  мне 
увидеть себя в нашем доме в Форксе и сказала о том, как мне сохранить в безопасности свою семью. 
Потом  я  рассчитала  врем,  позвонила  ей  и  попросила,  чтобы  она  позаботилась  об  Эдварде.  Она 
согласилась,  за себя просила не волноваться. Ах да, она планирует умереть. Вот и все. Пять часов, 
проведенных  мной  сегодня  в  общественном  парке  Монреаля  –  пять  часов  боли,  переживаний  и 
несбывшихся надежд – уложились сейчас в четыре безликих фразы, которые, тем не менее, повергли 
Калленов и Хейлов в глубокую задумчивость. Никто из них не спросил меня, почему я не рассказала 
об этом раньше. Мы хорошо знали друг друга и хорошо знали свою совесть. Незнакомка не боялась, 
что Волтури придут за нами, она боялась, что мы придем, почуяв их. Сейчас мы находились в небе 
над океаном, и никакая вампирская скорость не могла помочь нам добраться до штата Вашингтон за 
пять минут. И поэтому мы были в безопасности. 
Джаз  сидел  неподвижно,  выпрямив  спину. Карлайл  и Эсме молчали,  их  оцепеневшие  глаза 
застыли в одной точке. Эммет и Розали еле слышно переговаривались. Я слышала их быстрый тихий 
шепот: 
- Как ты думаешь, кто это? 
- Вообще не знаю. 
- Я тоже. 
- А почему она это делает ради нас? 
- Понятия не имею… 
. 
Я сидела, плотно зажмурившись, и пыталась нащупать тень незнакомки, решившей умереть за 
нас. Я  вполне могла  заглядывать  в будущее и  с открытыми  глазами, но мне не хотелось нарушать 
темноту  своего  неведения  картинками  реальной  жизни  и  отвлекаться,  не  зная,  куда  пристроить 
взгляд. Вот уже семьдесят лет я постоянно искала взглядом будущее Эдварда, искала  – и не могла 
остановиться, надеясь на что-то. Вот и сейчас я надеялась на какое-то таинственное «вдруг», которое 
однажды покажет мне тех, кого я хочу увидеть. 
 
Это  случилось  неожиданно. Я  будто  сорвалась  в  пропасть. Так  бывает,  когда  налегаешь  на 
неподдающуюся  дверь,  но  не  выдерживают  петли,  и  со  скоростью  твоей  силы  тебя  выбрасывает 
через  проломленные  деревянные  ошметки.  Видение  длилось  несколько  всего  секунд,  но  за  эти 
мгновения я успела родиться заново и умереть самой мучительной смертью. Это невозможно. Но как 
я могла не догадаться! Я увидела их обоих. 
Незнакомка упала на мокрую траву. Лица ее не было видно за длинными темными волосами. 
Над  ней,  придавив  ее  к  земле,  нависла  Джейн.  Она  припала  к  шее  своей  жертвы  и  жадно  и 
неосторожно пила ее: по ее губам стекала на платье густая черная струйка. Рядом, сверкая яркими 
красными  глазами,  боролся  с  тремя  огромными  вампирами  Эдвард.  В  стороне  валялись  тела  еще 
трех  вампиров,  а  еще  двое  терзали  мертвое  тело  рыжего  волка. Незнакомка  дернулась,  и  волосы 
скользнули ей на плечи, открывая лицо. Та же бледная кожа, только еще белее, чем при жизни, те же 
мягкие коричневые глаза, только теперь чернее и глубже. - Все? – спросила она жалобно. 
Да теперь я узнала ее голос. 
- Да, любимая, - ответил Эдвард. 
В то же мгновение ближайший к нему вампир воспользовался моментом и рванул зубами его 
горло. Эдвард закричал. 
Я в последний раз взглянула в родные, так давно и вновь обретенные и потерянные, полные 
боли лица – и видение исчезло так же внезапно, как появилось. 
 
Они исчезли. А я продолжала неподвижно сидеть на высоте восьми тысяч метров, понимая, 
что ничего не могу  сделать. Бэллу  я  уже много лет  считала мертвой, Эдвард  тоже давно  умер для 
нашей семьи. Все было почти так, как и минуту назад. Но это маленькие «почти» не давало покоя и 
не приносило облегчения. 
 
 
Часть 6. Доусоны. 
 
(Элис) 
 
Почти месяц прошел  с  того момента, как  я, не  успев поверить  в  счастье, не  успев даже как 
следует разглядеть их лица, во второй раз потеряла Бэллу и Эдварда. Та страшная ночь в самолете 
Монреаль-Лондон  показалась  мне  самой  длинной,  самой  безысходной,  самой  отчаянной  ночью  за 
всю мою жизнь. Очередной удар по нашей и без того натерпевшейся семье, как ни странно, только 
сплотил нас. Когда я, глотая несуществующие слезы, рассказала им о своем видении, никто из них не 
произнес  ни  одного  слова  сожаления.  Однако  мне  не  нужно  было  уметь  читать  мысли,  чтобы 
ощутить  сильный,  лютый,  нарастающий жар  эмоций,  сжигающий  каждого  из  них  с  неподдельной 
силой. Все оставшееся время полета мы сидели, застыв, словно немые каменные фигуры, в странных 
неловких  позах,  и  забыв  о  необходимости  совершать  естественные  человеческие  движения.  Не 
вздымались под тяжестью ненужного дыхания твердые вампирские плечи. Не моргали устремленные 
в  пустоту  сухие  стеклянные  глаза.  Лежали  на  коленях,  не  шевелясь,  белые,  будто  бумажные, 
сомкнутые в объятьях друг друга пальцы. Не помня себя, не помня сил, не помня самой памяти, мы 
оставались неподвижными ледяными изваяниями до самой посадки. 
 
Выйдя  из  самолета,  мы  молча  получили  багаж  и  направились  к  выходу  из  огромного 
стеклянного  купола  с  переливающейся  крышей.  Когда  двери  аэропорта  захлопнулись  за  нами, 
Джаспер  вдруг  внезапно  остановился  и  посмотрел  вверх.  Мы  тотчас  же,  все  так  же  молча, 
последовали  его  примеру. Набухшие  лондонские  облака  встретили  нас  серым  пасмурным  светом. 
Казалось, город был рад нас видеть. Джаспер глубоко вдохнул, потом выдохнул и снова вдохнул. Я 
знала, что говорить ему будет тяжело. 
- Прости меня, сестренка., - начал он тихо куда-то в небо. – Я всегда знал, что у тебя в груди 
бьется прекрасное смелое сердечко, которое не остынет ни тогда, когда ему придется остановиться, 
ни даже тогда, когда оно будет уничтожено, - сказал он, наконец, громким неузнаваемым голосом. – 
Прости меня и ты, брат, за то, что я так долго сомневался в тебе,  - добавил он чуть тише и, оторвав 
взгляд  от  радушного  городского  неба,  повернулся  к  нам:  -  А  нам  надо  жить  дальше,  смею 
предположить, у нас впереди еще не одна подножка вечности. 
- Спасибо, Джаспер, - сказал Карлайл. 
Остальные ограничились тихими благодарными взглядами. 
Джаспер невесело улыбнулся и неопределенно кивнул. Он окинул нас долгим внимательным 
взглядом, и я вместе с остальными почувствовала, как отступают, окончательно сдавшись, тяжелые, рваные,  обжигающие  чувства  и  тепло  умиротворения  заполняет  каждую  клетку  моего  тела.  Нет, 
никто из нас конечно же ни о чем не забыл. У вампиров хорошая память, способная хранить в себе 
неимоверные  запасы  горя и  радости. Просто боль  заволокло  зыбкой пеленой  облегчения, и  теперь 
она  переместилась  из  непосредственного  сознания  в  глубину  подсознания  –  хранилище  самых 
несчастливых воспоминаний – оставив после себя лишь легкое прошлогоднее послевкусие. 
 
У  выхода  из  аэропорта  нас  ждал  здоровенный  ослепительно  белый  BMW  X13  –  первая 
попытка баварцев отойти от традиционной четырехколесной классики и внести, наконец, свой вклад 
в  новинки  гравитации. Из  машины  легко  выпрыгнула  высокая  красавица-брюнетка  точь-в-точь  из 
моих  видений.  Розали  завистливо  хмыкнула,  придирчиво  оглядев  ее  платье:  белоснежный 
миниатюрный  верх и широкая  ромбовидная юбка,  плавно  переходящая  в шарообразные  сапоги  на 
высоченных каблуках. Ох уж мне эта переменчивая мода. В последнее время я ловила себя на мысли, 
что  мне  все  сложнее  становится  поспевать  за  ее  неожиданными  течениями.  Чего  не  скажешь, 
например,  о  Розали:  она  всегда  была  в  курсе  новомодных  движений,  которым  с  маниакальной 
строгостью  и  следовала.  Я  же  наоборот  старалась  подбирать  себе  одежду,  руководствуясь 
исключительно собственным вкусом. 
- Привет! Я Джун Доусон. Чудесно пахнете! – лучисто проговорила наша новая знакомая. 
Карлайл вышел вперед и с улыбкой поцеловал ей руку. 
- Я Карлайл. Это Эсме, Элис, Джаспер. Эммета и Розали ты уже знаешь. 
-  Да-да,  -  высоко  засмеялась  Джун,  поочередно  обнимая  нас  всех.  -  Ой,  мальчики,  - 
засуетилась она вдруг, быстро переходя на разговорный тон, - вы давайте с багажом домой, там Энди 
уже готовит вам комнаты. А мы, - она подмигнула Розали, - по магазинам! 
 
Лондон  –  один  из  самых  чудесных  городов,  в  которых мне  довелось  побывать. Спокойный 
дождь,  крупные  величественные  здания,  крепко  стоящие  на  своих  каменных  лапах,  тонкая 
размеренная  английская  жизнь,  желтые  дорожки  фонарей,  которые  лопались,  как  прозрачные 
мыльные пузыри, с ранним наступлением ночи, обширная, весьма обитаемая лесная полоса за чертой 
города  –  все  это  делало  его  весьма  приятным  и  удобным  местом  для  таких,  как  мы.  Кроме  того, 
Лондон  –  это  город  возможностей.  Здесь  ценили  профессионалов  и  качественно  обучали  тех,  кто 
хотел стать профессионалом. Поэтому шестеро прилежных вампиров c легкостью нашли здесь себе 
применение. Мы  с  Эсме  незамедлительно  занялись  реставрацией  ценнейшей  коллекции Шагалла, 
пострадавшей при недавнем потопе  в Британском музее. Розали оставила надежды  укротить рояль 
Эдварда  и  вместе  с Джун  поступила  в  консерваторию  по  курсу  скрипки. Эммет  купил Феррари  и 
начал  участвовать  в  профессиональных  заездах. Но  больше  всех  я  была  рада  за  моего  Джаспера. 
Получив за последние двадцать лет три медицинских образования, он, наконец, нашел в себе силы 
присоединиться  к Карлайлу:  уже  на  следующий  день  после  приезда  они  получили места  ведущих 
хирурга и анестезиолога в центральной больнице. 
 
Еще  одним  несомненным  плюсом  в  нашей  жизни  были  Джун  и  Энди  Доусоны.  Они 
представляли собой редкое, странное, но весьма приятное исключение из наших животнообразных 
монстров-сородичей.  Они  относились  к  вампирскому  уделу  легко,  стараясь  извлекать  из  своего 
существования  как можно  больше  радости,  и  всегда  искрились  хорошим  настроением. У  них  был 
один  талант  на  двоих  –  довольно  бесполезный  и  безобидный  для  окружающих,  но  в  то же  время 
крайне важный для них самих – талант быть счастливыми и сохранять свое эгоистичное счастье при 
любых обстоятельствах. 
Их история была до смешного проста, но, местами, загадочна и даже нелепа. Они знали друг 
друга  всю  жизнь:  одногодки,  они  жили  в  Париже  на  соседних  улицах,  сидели  в школе  за  одной 
партой  и  не  расставались  даже  на  переменах.  Всегда  и  везде  вместе,  всегда  и  для  всех  они назывались  не иначе  как  «Джун  и Энди». В  1989  году  им  было  по  20  лет,  они  вместе  учились на 
втором  курсе  искусствоведческого  факультета  Сорбонны  и  собирались  в  скором  времени 
пожениться. 
Это  случилось  весной.  Джун  и  Энди  отправились  на  выходные  в  Лондон  –  куда  они 
собирались переехать после свадьбы – чтобы узнать цены на жилье и присмотреть себе недорогую 
квартирку. Скоростного  тоннеля  под Ла-Маншем  тогда  еще  не  было,  и  добраться  до  британского 
берега можно  было  только  на  пароме  или  на  самолете. В  тот  день  северные  воды  узкого  пролива 
были  неспокойны,  а  небо  черно  и  неприветливо.  Молодые  люди  попали  на  последний  паром, 
отплывший от берегов Франции за минуту до штормового предупреждения. (Когда хохотушка-Джун 
добралась  в  своем  рассказе  до  этого  места,  мы  конечно  сразу  представили  себе  чудовищное 
кораблекрушение и сердобольного вампира с  золотистыми глазами, сжалившегося над влюбленной 
парочкой…) Но все оказалось совсем не так. Паром действительно перевернулся, не дотянув пятисот 
метров  до  берега.  Однако  все  пассажиры  выжили,  хотя  и  изрядно  пострадали.  Джун  и  Энди, 
наглотавшиеся  пыльной  прибрежной  воды,  были  доставлены  в  больницу  без  сознания.  Там  им 
вкололи что-то восстанавливающе-успокоительное – и на этом их смертная жизнь подошла к концу. 
 
Очнулись они через несколько дней, уже в морге. В голове было чисто, пусто и непонятно, а в 
горле пылал холодный костер. В ноздри бил сладких опьяняющий запах, от которого мутнел разум. 
Стояла  ночь,  и  поэтому  на  ужин  они  получили  только  охранника  и  дежурную  медсестру.  Оба 
мечтатели  и фантазеры, Джун  и Энди  быстро  поняли,  что  обречены  на  вечную жизнь. Они  также 
скоро осознали, что  вечность и острые клыки  – не  единственные полученными ими преимущества 
перед  людьми.  Ощущение  невероятной  силы,  скорости,  неуязвимости  и  совершенства  быстро 
победили  чувства  родственного  сопереживания,  которые  они  должны  были  бы  испытывать  по 
отношению  к  своим  близким,  считавшим  их  умершими. Погрузившись  в  наслаждения  и  прелести 
своего нового мира, Джун и Энди даже не потрудились выяснить, как же  так получилось, что они 
стали  теми,  кем  стали.  Они  узнали  об  этом  случайно  спустя  несколько  лет,  встретив  вампира, 
который в ночь перед кораблекрушением был ранен в схватке с оборотнем и рыскал по больнице в 
поисках донорских запасов. По иронии судьбы, он случайно испачкал своей кровью два одноразовых 
шприца.  Яд  разъел  упаковку,  и  на  следующий  день  ничего  не  подозревающая  медсестра  вколола 
двум  жертвам  кораблекрушения  отравленное  лекарство.  Когда  вампир  узнал  о  случившемся,  он 
срочно отправился в морг – но их там уже не было. 
 
Еще  одной  странностью  Джун  и  Энди  были,  поначалу  совершенно  не  вязавшиеся  с  их 
образом  жизни,  золотые  глаза.  На  прямой  вопрос  Карлайла  о  том,  почему  они  решили  стать 
вегетарианцами,  Энди  ответил  обычной  усмешкой,  а  Джун,  заговорчески  подмигнув  мне, 
прошептала:  «По  убеждениям!». Нам  оставалось  наблюдать  и  самим  делать  выводы. Сначала  мне 
думалось, что они, как и мы, просто не хотели убивать людей. Но после того, как я услышала, как 
Энди,  заливаясь  смехом,  рассказывал  застывшему  в  недоумении  Эммету  об  одной  «поразительно 
смешной человеческой аварии», я поняла, что гуманизм здесь не причем. Позднее я предположила, 
что все дело было в их страхе перед Волтури, которые могли в любую минуту придти и наказать их 
за неосторожность  –  а  ведь осмотрительность и  аккуратность  в действиях была далеко не  главной 
составляющей характера Доусонов. Но скоро оказалось, что они вообще не знают, кто это такие. 
Лишь  узнав  их  получше,  мне  удалось  понять,  в  чем  была  настоящая  причина  их  отказа  от 
человеческой крови: они презирали людей. Общаясь, работая и учась с ними, Джун и Энди получали 
огромное  удовольствие  от  осознания  своего  превосходства  над  ними.  Им  нравилось,  что  люди 
восхищаются ими, подлизываются, стараясь понравиться и напроситься в друзья. Они были элитой – 
неземной,  недосягаемой,  прекрасной,  как  солнце,  теплом  которого  можно  только  наслаждаться  – 
тихо  и  издалека.  Они  чувствовали  себя  всесильными  богами,  перед  которыми  люди  были недостойными тварями, и поэтому не могли себе позволить употреблять их в пищу. Это отторжение 
доходило  до  такой  степени,  что  Доусонов  не  волновал  даже  открытый  вид  человеческой  крови. 
Животные же не претендовали ни на разум, ни на внешнее богоподобие – и поэтому не вызывали у 
них отвращения. 
 
Однако, несмотря на  то, что  такая позиция, пусть и не озвученная, не встречала  уважения с 
моей  стороны,  я  видела,  что  Джун  и  Энди  влияют  на  мою  семью  положительно.  Розали  крепко 
сдружилась  с Джун,  а  Энди  –  с Эмметом.  Теперь  они  все  свободное  время,  которого  у  вампиров 
предостаточно,  проводили  вместе,  предаваясь  человеческим  и  нечеловеческим  развлечениям. 
Остальные  члены  моей  также  были  настроены  к  ним  позитивно:  эгоистичное  счастье  Доусонов 
притягивало и делилось теплом. 
 
Первые  время после приезда мы жили в их доме, и поначалу даже думали  там остаться. По 
истечении  первой  недели,  выждав,  когда  Энди  и  Джун  отправятся  на  охоту,  Карлайл  собрал  нас 
пятерых в гостиной и выдвинул на семейный совет предложение об объединении семей, которое не 
стало ни для кого из нас неожиданным. 
- Что скажешь, Элис? – я понимала, почему он спросил меня первой. 
Я выбрала точку повыше настольной лампы в углу комнаты и, не закрывая глаз, устремилась 
в будущее. Сейчас никаких преград не было, и это было легко. Я увидела смеющееся лицо Энди в 
обрамлении  копны  светлых жестких  завитков,  увидела Джун,  обнимавшую  Розали,  но…  нет,  я  не 
видела, чтобы мы были связаны чем-то большим, чем дружба. Я покачала головой: 
- Мне  кажется, мы не  станем  семьей,  -  лица моих  родных погрустнели.  – Но мы  останемся 
хорошими  друзьями!  –  ободряюще  добавила  я  и  вздохнула  с  облегчением:  с  некоторых  пор  я 
ревностно охраняла границы нашей небольшой семьи. И хотя нас стало меньше и я осознавала, что 
для  того,  чтобы  быть  сильными,  нам  нужно  расширить  ее  круг,  мне  не  хотелось  сейчас  никаких 
новых братьев и сестер. 
- Почему? – спросила Розали, которая сейчас меньше всего желала бы расстаться с Джун. 
- Я не уверена, Роуз. 
Мы  помолчали. Потом Карлайл  встал  со  своего места  и  выжидающе  наклонил  голову. Мы 
ответно подняли на него глаза. 
- Так, хорошо,  - он быстро скользнул взглядом по нашим лицам и перешел к  главной части 
собрания: - Голосуем. 
Против  объединения  семей  высказалась  только  я.  Я  видела  сомнения  Джаспера:  он  хотел 
поддержать меня, но сам придерживался иного мнения и в результате все же решил проголосовать 
«за». Я услышала его голос еще до того, как он успел произнести слово «да». 
- Прости, но так будет лучше для всех нас, - шепнул он, коснувшись губами моего уха. 
- Прекрасно! – громко, довольным голосом произнес Карлайл, - Элис, ты видишь что-нибудь? 
Изменения? 
- Нет, - я не видела изменений. 
- Тогда осталось дождаться наших друзей,  - нетерпеливо улыбнулась Эсме, выпрямившись в 
своем кресле. 
- Они передумали охотиться. Они будут здесь через минуту, - сказала я. 
 
Джун и Энди, как всегда выглядели довольными. Улыбки не сошли с их лиц даже тогда, когда 
они  увидели,  что  мы  в  полном  составе  ожидаем  их  в  гостиной.  Уголки  их  губ  лишь  немного 
опустились, придав улыбкам оттенок настороженности, и теперь слегка подрагивали – я уверена, от 
любопытства. Карлайл молниеносно, вежливо повернулся к ним. 
- Добрый день. Мы хотели бы поговорить с вами, - проговорил он отчетливо. Улыбки слегка напряглись в ответ на официальный тон Карлайла, но тот сделал вид, что не 
заметил  этого. Он сделал паузу, пытаясь понять, стоит ли ему продолжать. Я, как ни старалась, не 
могла увидеть их реакцию: видимо, они совершенно не ожидали последующих вопросов. 
- Мы  хотим предложить  вам,  - Карлайл  глубоко, но незаметно  вдохнул,  -  объединить наши 
семьи. 
В  тот  же  момент  я  увидела  их  реакцию  и  закрыла  глаза,  чтобы  не  видеть  их  лица.  Но  я 
продолжала  видеть  их  в  своей  голове,  и  поэтому  предпочла  с  неохотой  поднять  веки. Наконец-то 
улыбки  исчезли.  Лица  Джун  и  Энди,  словно  гладкие  ледяные  глыбы,  остановились  неподвижной 
неприятно удивленной гримасе. 
 
- То есть, вы предлагаете нам присоединиться к вашей семье, – слегка вопросительно сказала 
Джун изменившимся голосом, силясь придать своему лицу приятное выражение. 
- В качестве ваших детей, - уточнил Энди, медленно сжимая запястье своей жены. 
- Да, - осторожно произнес Карлайл. 
Доусоны молчали. Каллены и Хэйлы напряженно ждали. 
- Но мы ни в коем случае не настаиваем, - заметил Карлайл. 
- Конечно, - быстро сказал Энди и снова замолчал. 
Несколько  минут  прошли  в  неподвижном  взаимном  созерцании.  Боясь  нарушить  тишину 
ожидания,  я  на  мгновение  напрягла  свою  руку  в  руке  Джаспера,  он  ответил  мне  быстрым  едва 
заметным пожатием. Через несколько секунд я увидела, как действует успокоительное Джаза. Черты 
Доусонов разгладились. Энди кивнул Джун и сделал шаг вперед, готовясь заговорить. 
- Конечно… - начал он. Наверное, он первый раз в жизни говорил серьезно. – Мне очень жаль, 
я даже не могу сказать, что мы бы с радостью приняли ваше предложение, если бы могли. 
Энди поднял руку, останавливая возражающий жест Карлайла. 
- Мы  очень  рады,  что  вы  у  нас  гостите,  -  продолжил  Энди,  сделав  ударение  на  последнее 
слово, – но поймите нас правильно. Вы нам очень нравитесь. У нас с Джун никогда не было таких 
друзей, как вы, - он посмотрел поочередно на Розали и Эммета, - и мы вам очень благодарны. 
- Дело в том… - Джун подалась вперед, вступая в разговор, но наткнулась на строгий взгляд 
Энди. 
- Дело в том, - сказал он, - что нас двое. Я и Джун. Мы равны. Во всем. И мы независимы. А 
ведь мы прекрасно понимаем, что в любой семье есть лидер. Мы не сможем быть вторыми в семье, 
вторыми по статусу. Мы свободны и счастливы. Вы будете удивлены, но мы свободны даже от друг 
друга. Да, мы любим друг друга, но у нас нет привязанности. Мы не семья. 
- И еще, - сказала Джун, улыбнувшись своей обычной улыбкой, - вы слишком любите людей. 
 
Через неделю мы перебрались в собственный дом. 
Мы больше не возвращались к этому разговору: мы просто, не сговариваясь, сделали вид, что 
его никогда не было. В любом случае, как я и предвидела, наши отношения с Доусонами ничуть не 
изменились: они также радушно встречали нас, когда мы приходили в гости, а мы, в свою очередь, 
искренне  радовались  их  визитам.  То,  что  произошло  между  нашими  семьями  (я  все-таки  склонна 
была считать их семьей), пошло на пользу нам всем: теперь не было никакой недоговоренности, мы 
были  честны  и  искренни  друг  перед  другом  и  могли  общаться,  не  оглядываясь  на  глупые 
человеческие предрассудки. 
 
 
 
Часть 7. Резервация. 
 Пить. Пить, ну, пожалуйста! 
Сознание  возвращалось  ко  мне  с  той  же  тяжело  нарастающей  скоростью,  с  которой  оно, 
казалось,  еще  так  недавно  ускользало  от  меня.  В  тот  момент,  когда  я  приказала  своему  разуму 
восстановить  прерванную  цепь  событий,  тысячи  резких,  незнакомых,  неожиданно  близких 
ощущений  ворвались  в  мое  сознание.  Они  душили  и  одновременно  будто  прятались  от  меня,  не 
давая  моему  вниманию  задерживаться  на  чем-то  одном  долее  секунды.  Как  только  я  попыталась 
сосредоточиться  на  эмоциях  – на меня  сумасшедшим  ураганом  обрушилась  память. А  стоило мне 
переключиться  на  свои  воспоминания,  как меня  с  головой  накрыла  нестерпимая физическая  боль: 
сухое разрывающее жжение в  горле. Не  успела я объяснить себе природу  этой боли, как осознала, 
что  мой  переставший  действовать  щит  стремиться  занять  свое  прежнее  положение.  Мне 
понадобилось  небольшое  усилие,  чтобы  восстановить  вокруг  себя  кольцо  из  прочных  невидимых 
стен.  Оказавшись  внутри  своей  самотканой  крепости,  я  тут  же  услышала  далекий,  но  знакомый, 
грубый, почти мальчишеский голос: 
- Запах исчез. Она приходит в себя. 
Обладателю  голоса  никто  не  ответил,  хотя  я  ясно  ощущала  молчаливое  присутствие  еще 
десятка  таких  же,  как  он.  Не  торопясь  отрывать  глаза,  я  сдерживала  инстинктивные  порывы 
ненужного дыхания, опасаясь новых чувственных выпадов своего организма. Прежде чем запустить 
процесс  восприятия  окружающего  мира,  мне  нужно  было  разобраться  со  своим  внутренним 
состоянием. 
 
Я  чувствовала  себя  новорожденным  вампиром,  не  умевшим  справиться  со  своей  новой, 
сильной,  неуправляемой  сущностью. Но  главным  было  то,  что  я  «чувствовала  себя». Наконец-то, 
действительно,  чувствовала  –  и  это  было  чудесно,  странно,  забыто  и  непонятно. Однако,  помимо 
самих  чувств,  я  ощущала  еще  и  то,  что  никогда  бы  не  почувствовал  ни  один  новообращенный: 
слабость  и  беспомощность. Попробовав  пошевелиться,  я  с  ужасом  поняла,  что  у  меня  впервые  за 
очень долгое время совершенно нет сил. Я была пуста, обескровлена. Обескровлена..? 
Пить! Я хочу пить! Вы слышите???? 
 
Нет,  моих  беззвучных  криков  никто  не  слышал,  и  тогда  я,  собрав  все  силы,  отодвинула  – 
слегка, ненадолго – от себя жажду и сосредоточилась на других ощущениях и воспоминаниях. Для 
упрощения задачи я попыталась мысленно разделить эти два понятия. Однако это оказалось нелегко. 
Итак,  воспоминания.  Последним,  что  я  помнила,  был  крик  Эдварда.  Где  он?  Он  не  мог 
выбраться оттуда живым. Но ведь и я не могла. Между тем, мой разум и мои ощущения были сейчас 
открыты  и  восприимчивы,  как  никогда  –  следовательно,  я  была  жива.  Но  как  тогда…  Эдвард! 
Эмоции выстрелом выбили меня с дорожки моей мысли: сильное, страстное чувство пронзило меня 
насквозь,  разрывая  на  части.  Мне  нужны  были  силы,  чтобы  контролировать  себя,  нужно  было 
желание, чтобы остановить этот безумный поток чувств – но я не нашла в себе ни того, ни другого. Я 
расслабилась  и  сделала  первый  за  время  моего  пробуждения  вздох,  стараясь  глубже,  цельнее 
наполнить  себя  этими  вредными,  но  сладкими  эмоциями  –  и  тут  второй  эмоциональный  выстрел 
перебросил  меня  в  совершенно  другой  поток  ощущений.  Вместо  ожидаемого  воздуха,  вместо 
желаемых чувств я вдохнула резкий оглушающе неприятный запах. Это была жаркая собачья вонь, 
от которой сводило в судороге легкие. И где-то в недрах этого запаха я почувствовала заслоняемый 
косматыми песьими телами неслышный легкий аромат того, что могло бы утолить мою жажду. 
Пить… ПИТЬ!!!!!! 
 
-  Пить,  -  неимоверным  усилием  мне  удалось  разжать  непослушные  губы,  и  буквы  тихим 
прерывистым свистом вывалились у меня изо рта. 
- Кевин, где кровь? – обратился к кому-то знакомый голос. При слове кровь мои темные зрачки под сжатыми веками расширились и яд, закипая, взвился 
от  корней  к  кончикам  зубов.  Через  мгновение  я  ощутила  на  губах  теплую  пресную  жидкость, 
которую  тут  же  принялась  с  жадностью  глотать.  После  нескольких  глотков  я  остановилась  в 
недоумении. Что это? Я никогда не пробовала такую кровь. Она была не особенно приятна на вкус, 
но жажду все же утоляла. Поскольку сейчас я не имела возможности придирчиво выбирать себе еду 
по  вкусу,  я  снова  прижалась  губами  к  источнику  пропитания,  но  на  этот  раз  пила  уже  более 
аккуратно и размеренно. Кровь проникала в мое горло, обволакивая защитным слоем все внутренние 
органы,  впитываясь  в  меня  изнутри.  Я  чувствовала,  как  медленно  уходит  тяжесть  из  моего 
опустошенного  тела.  Через  минуту  я  уже  могла  пошевелить  рукой.  Через  пять  –  я  судорожным 
движением вцепилась окрепшими руками в кувшин с живительной влагой… 
-  Хватит,  -  остановил  все  тот  же  голос,  -  я  пока  не  хочу,  чтобы  она  полностью 
восстанавливалась. 
Скользкая питательная струйка окропила мои губы последними каплями, и кувшин исчез из 
моих покорно  разжавшихся  рук. Это ничего,  я  давно привыкла  к малым  дозам. Мне не  так много 
надо,  чтобы  воскреснуть.  Я  открыла  глаза  и,  почувствовав  возможность  управлять  своим  телом, 
вскочила. Бедная обстановка, тусклый камин, потрескавшийся лак мебели – где-то я уже это видела. 
-  Где  он?  –  мой  голос  звучал  отчаянно  и  зло,  неужели  надо  будет  заново  учиться 
контролировать себя? 
- Через два дома отсюда,  - обладателем  грубого  знакомого  голоса оказался не кто иной как 
Сэт Клируотер. Ах вот, откуда этот мерзкий запах. Волки! А раньше мне нравилось, как они пахнут. 
Сэт  сидел  на  стуле  в  центре  комнаты  и  не  торопился  вставать  с места,  а  только  смотрел  на меня 
снизу вверх спокойными, ничего не выражающими глазами. Вокруг сидело еще восемь незнакомых 
мне волков. 
- Он в порядке? – удивительно, как быстро мне удалось справиться с дрожью в губах. 
- Пока да. 
Облегчение? Нет, опять подвох! 
- Что это значит, Сэт? 
- Я пока не знаю, Бэллз… - уклончиво ответил он. 
Его  лицо погрустнело. Я же наоборот невольно  улыбнулась  этому  имени, которым  он меня 
назвал. Имя из прошлого. Так называл меня Джейк, когда я еще была человеком. Стоп. Я огляделась. 
Нет, первое ощущение не обмануло меня: я действительно бывала в этом доме раньше, и не раз. Мы 
находились в гостиной Блэков. 
- Джейк, - машинально произнесла я. 
В памяти всплыло распластанное по земле кроваво-буро-рыжее тело волка. Он… 
- Мы не успели его спасти. 
Голос Сэта был бесцветным. В нем не было ни боли, ни сожаления, но я была уверена в том, 
что  все  это  равнодушие  –  всего  лишь  фальшь,  игра,  шоу,  разыгранное  передо  мной  в  попытке 
победить воспоминания. 
Джейк умер. 
- Но почему тогда я жива! - сорвавшись на скрипящий шепот, вскрикнула я. 
- Сядь, пожалуйста, - сказал Сэт, кивнув на диван, и ласково добавил: - Бэлла. Нам же нужно 
поговорить, как думаешь? 
- Да,  конечно,  -  я  села и  окинула  взглядом  расположившихся  вокруг него  волков.  – Только 
пусть они выйдут. 
- Ты же знаешь, они все равно все узнают, - улыбнулся он. 
- Пусть  они  выйдут,  -  повторила  я  настойчиво,  -  пусть  они  ничего  слышат,  пока мы  будем 
говорить. При этих моих словах волки вскочили и придвинулись ближе к Сэту. Даже сейчас, когда они 
были  в  человеческом  обличии,  я  видела,  какой  дикой  яростью  загорелись  их  широкие  звериные 
зрачки. Сэт остановил их, подняв руку. 
- Не надо, я доверяю ей. Выйдете, если она так хочет. Пойдите заодно посмотрите, не очнулся 
ли наш второй гость. Со мной ведь ничего не случится. 
Последняя фраза была адресована мне. Я отрывисто кивнула. «Он жив!», мелькнуло в голове. 
Я  сидела  в  бывшем  доме  моего  бывшего  лучшего  друга  Джейкоба  Блэка  на  его  бывшем 
диване. Напротив меня,  окруженный  полем моего щита,  сидел,  скрестив  ноги,  его  бывший  друг  и 
молча наблюдал  за мной. За окном шумела живая  весенняя листва. Ее  запах  скрашивал паршивый 
аромат моего собеседника. Я первая нарушила повисшую между нами беззвучную паузу: 
- Теперь ты альфа? 
- Да. 
Пауза. 
- А Сэм? 
- Видела Кевина? Это его сын. Их с Эмили. 
Я боялась задавать важные вопросы и поэтому продолжила вполне невинный разговор о Сэме. 
- Они живы? Сколько им? 
- 89. Он подождал, пока Эмили исполнится 25 и перестал изменяться. 
Прямо как мне, подумала я. 
- А где они? 
- Бэлла, - Сэт посмотрел на меня серьезно и внимательно. – Я не могу рисковать. Мне нужно 
понять, кто ты. 
Кто я… Как мне сказать тебе, кто я, Сэт? Убийца? Бессердечная хладнокровная машина для 
уничтожения  вампиров?  Так  я  могла  бы  ответить  ему,  спроси  он  меня  об  этом  неделю  назад,  но 
сейчас… Кстати, на счет сейчас. 
- Сколько я уже здесь? – взволнованно спросила я. 
- Ты была без сознания восемь часов. 
Так, значит, из меня выкачали около трех литров крови. Да уж, Джейн потрудилась на славу. 
Если Эдвард  –  я  переждала  сладкую  дрожь  от  звука  его  имени  –  если  он  еще  не  пришел  в  себя, 
значит, ему досталось больше, чем мне. Я не смогла выполнить обещание, данное Элис. 
- Черт, я не справилась… 
-  С  чем,  Бэллз?  С  чем  ты  не  справилась?  –  Сэт  плохо  контролировал  себя,  его  голос 
поднимался вместе с нетерпеливой искоркой в глазах. – Кто ты? – повторил он еще громче. 
- Я вампир. Что ты еще хочешь знать? – прорычала я, мгновенно закрываясь, и неосознанно 
укрепила щит. 
-  Да  знаю  я,  что  ты  вампир,  -  примирительно  сказал  Сэт,  быстро  успокоившись.  –  Я  же 
чувствую твой запах, когда ты не нервничаешь, и, поверь, он раздражает меня не меньше, чем тебя – 
мой. 
Я усмехнулась, поморщившись. 
- Но,  Бэлла,  -  продолжал  он  серьезнее,  -  мы  видели  твою  кровь,  слышали  ее  запах  –  и  не 
почувствовали в тебе ничего человеческого. Я имею в виду,  - он замялся, - мы решили, что ты не… 
не питаешься людьми. 
Я смотрела на него и ждала, куда приведут его рассуждения. 
- Но  только что,  - Сэт опустил  глаза,  - мы дали  тебе  глотнуть крови местного оленя, но  ты 
повела себя так, как будто никогда раньше не пробовала ничего подобного. 
- Это так, я никогда не пила кровь животных. 
- Значит, ты все-таки убиваешь людей. 
Это был не вопрос. Слова Сэта звучали утвердительно и печально. Стоило  ли  ему  знать  правду? Но  ведь,  по  сути, мы  с  волками  занимались  одним  и  тем же: 
истребляли вампиров, которые убивали людей. 
-  Сэт.  Я  никогда  не  пробовала  человеческой  крови.  Как  и  животной,  -  сказала  я  с 
расстановкой. 
Он поднял на меня удивленные глаза, и я увидела в них радость. 
- Но как же ты живешь? 
- Мы с тобой своего рода коллеги, - объяснила я. – Я пью кровь красноглазых. 
- Тогда ты здесь дома, - просто сказал Сэт. 
Я улыбнулась его словам, и он ответил на мою улыбку. Автоматическим движением он подал 
мне  руку,  а  я, не  колеблясь, протянула  ему  свою. Только  когда наши  ладони  встретились, мы  оба 
поняли  невозможность  и  нелогичность  этой  ситуации:  обжигающий  холод  соединился  с  ледяным 
жаром  в  неловком  дружеском  пожатии.  Мы  оба  вздрогнули,  но  руки  разъединили  неспешно.  Я 
закрыла на мгновение глаза и впустила Сэта внутрь своего щита. Потом, подумав немного, ослабила 
окружавшие нас защитные стены. 
-  Как  ты  это  делаешь?  –  спросил  он,  втягивая  носом  воздух.  –  Не  то  что  бы  мне  очень 
нравился твой запах, но теперь я снова тебя чувствую. 
- Это мой щит. 
- Объясни, - попросил он. – И почему Волтури пришли за тобой всей семьей. Объясни все по 
порядку. Твоя история началась раньше моей, поэтому ты первая,  - заметил он, почувствовав, что я 
сомневаюсь. 
Сэт  был  хорошим  слушателем.  Конечно,  он  не  мог,  как  вампир,  застыв,  просидеть  в 
неудобной  позе  добрый  промежуток  вечности.  Но  он,  скорее,  был  как-то  очень  по-человечески 
хорошим  слушателем. Живые  реакции,  сочувствие,  понимание  и  терпеливое  молчание  –  он  давал 
мне  все  то,  что мне  было  действительно  нужно  в  этот момент. Ведь  я  в  первый  раз  рассказывала 
кому-то свою невеселую историю. Целиком, со всеми подробностями. От начала и до конца. Теперь, 
когда  я  вновь  обрела  способность  чувствовать,  эмоции  жгли  меня  с  новорожденной  силой,  и  я 
заново, по-другому переживала всю свою не такую уж и долгую вампирскую жизнь. Интересно, что 
бы я сказала, если бы тогда, ну, предположим, в тот день, когда я первый раз увидела Джейкоба, кто-
нибудь предсказал мне, что через 72  года  я буду  в  его доме рассказывать Сэту Клируотеру  о  том, 
скольких я убила за все эти годы. И мне будет 89, а Сэту – 88. Вампирша и оборотень, мы будем все 
такими же цветущими, а точнее, гораздо более цветущими, чем тогда, когда мы были школьниками. 
Мы будем  сидеть на диване Джейка и  говорить о  том, как он рано  умер:  ведь ему  только недавно 
исполнилось 87. Ох, как бы я посмеялась тогда над глупым шутником-предсказателем… Но сейчас 
мне  почему-то  было  совсем  не  до  смеха.  В  сухих  вампирских  глазах  сгорали  сухие  вампирские 
слезы,  а  холодное  сердце  готово  было  вновь  пуститься  в  бешеный  бег  от  сотрясающих  его 
недвижимых рыданий. 
 
- …Потом я услышала его крик. Отчаянный и страшный. В точности, как тогда, - под конец я 
говорила совсем тихо. – Вот и все, дальше ты знаешь. 
- Я не знаю, что сказать, - проговорил, помолчав, Сэт. – Я никогда не думал, что ты способна 
на такое. Даже не знаю, как к этому относиться. Наверное, ты все правильно сделала. 
- А ты никак не относись, – возразила я. – Просто расскажи то, что знаешь, хорошо? 
Мое состояние было уже близко к нормальному, если не считать того, что эмоции все еще не 
хотели меня отпускать. А вот Сэт, казалось, не мог придти в себя и не чувствовал себя  готовым к 
монологу. 
- Давай, теперь твоя очередь, - подбодрила я его. 
Я поймала его взгляд, и он улыбнулся: 
- Только не надо внушений, талантище, я сам справлюсь! - Конечно. 
С ним было поразительно легко говорить о тяжелом. 
 
- Я не так уж много могу рассказать,  - начал Сэт. – Наша резервация, по сравнению с твоей 
жизнью – просто оздоровительный санаторий. Но кое-что все же случалось. 
Когда  Сэм  узнал,  что  Джейк  предал  вас,  он  собрал  всех  волков.  Решение  было  почти 
единогласным.  Невиданное  дело:  наверное,  это  был  первый  раз  за  всю  нашу  историю,  когда 
оборотня  изгоняли  из  стаи  за  то,  что  из-за  него  погибли  вампиры.  За  изгнание  высказались  все, 
кроме Леи, но  ей пришлось признать мнение большинства и, конечно же,  согласиться  с  решением 
Сэма. С тех пор как Джейк официально перестал быть членом стаи, мы больше не были связаны с 
ним ментально. Последнее, что мы слышали – это его прощальные слова, звенящие в наших головах 
финальным  аккордом.  Он  говорил,  что  уходит  служить  вампирам,  потому  что  теперь  у  него  нет 
другого выбора. С тех пор - тишина. 
Билли Блэк умер от инфаркта почти сразу после получения известия об изгнании своего сына. 
Каллены  покинули  Форкс  на  следующий  день  после…  твоей  смерти.  И  мы  прекрасно 
понимали, что они не вернутся сюда, а если и вернутся, то будет уже слишком поздно. Без них мы 
должны были скоро потерять свою недавно обретенную сущность и стать простыми полувзрослыми 
детьми,  не  нашедшими  своего  места  в  жизни,  гниющими,  разъедаемыми  своим  потерянным 
прошлым. Я не говорю, что мы не пытались найти выход из этой ситуации. Мы пытались. Мы даже 
присвоили себе дом Блэков под предлогом, что нам необходимо место для обсуждения наших дел. 
Этот дом действительно стал для нас чем-то вроде штаба. Здесь мы устраивали собрания, которые, 
однако, в первое время заключались только в том, что мы все напивались и сцеплялись между собой, 
не зная, куда девать накопившуюся негативную энергию. После того, как в одной из таких разборок 
погиб Пол, Сэм понял, что дальше так продолжаться не может. Он надолго ушел в леса. Он ушел так 
далеко, что мы уже не могли слышать его мысли. Мы думали, что он ушел насовсем. Эмили злилась, 
плакала, но она была единственной, кто верил в него. Она одна верила, что он обязательно вернется 
домой. 
 
И он вернулся. Его не было полтора месяца. Зимой в конце января мы услышали его голос в 
своих мыслях. Он был спокоен, он не помнил обид и разочарований. Он сказал, что нашел решение и 
будет ждать нас в доме Блэков следующей ночью. Я всегда уважал Сэма, но никогда не считал его 
гением. А  ведь  он  оказался  гением.  Все  это  время  он  был  на Аляске  и  вел  переговоры  с  семьей 
желтоглазой вампирши Тани. Ну, ты должна ее знать. Сначала он пытался выяснить у нее, где найти 
Калленов,  но  она  либо  действительно  не  знала  этого,  либо  просто  не  хотела  говорить. Тогда Сэм 
решил попробовать договориться с ней и ее семьей. Вампирша оказалась не очень сговорчива. Сэму 
пришлось  долго  и  в  подробностях  расписывать,  почему  ей  тоже  будет  полезно  иметь  на  своей 
стороне полтора десятка оборотней. В результате они все-таки пришли к соглашению и заключили 
бессрочный договор. 
 
Согласно  договору,  раз  в  двадцать  лет  мы  имеем  право  присылать  в  окрестности  Денали 
партию вошедших в должный возраст потенциальных оборотней с семьями. Они имеют право жить 
там не более одного  года не менее чем в десяти милях от дома Тани. Этого времени и расстояния 
вполне  хватает,  чтобы  в  ребятах  успели  проснуться  волки.  После  этого  они  возвращаются  в 
резервацию.  Вне  близости  вампиров  при  регулярной  трансформации  мы  можем  оставаться 
оборотнями в течение 25 лет. Границей активности одного поколения были выбраны 20 лет, чтобы у 
нас  оставался  запас  на  случай,  если  опасность  придется  на  конец  срока  или  же  война  затянется. 
Семья Тани, согласно договору, не должна препятствовать формированию и развитию волком, а мы, 
в  свою  очередь,  обязуемся  поддерживать  желтоглазых  вампиров  в  их  конфликтах  с  Волтури  и другими  красноглазыми.  Таким  образом,  мы  получили  возможность  сохранять  и  свои  силы  и 
одновременно  заручились  поддержкой  влиятельной  вампирской  семьи. Неплохо  придумано,  а? Ах 
да, совсем забыл: договор будет считается недействительным, если одна из сторон нарушит хотя бы 
одно из его условий, или если кто-нибудь из семьи Тани убьет человека. 
И  еще  мы  имеем  право  на  одного  постоянного  лидера,  приемника  на  случай  его  смерти  и 
опекуна молодых оборотней. 
Сэт остановился, задумавшись, будто вспомнил что-то давно забытое. 
- Насколько я понимаю, ты и есть этот постоянный лидер? - догадалась я. – А как же Сэм? 
- Да, я лидер, - вздохнул он. – А Сэм… После всей той боли, которую он принес Эмили, он не 
смог бросить ее. Он еще продолжал быть частью стаи, пока, как я говорил, ей не исполнилось 25. Но 
альфой он перестал быть сразу после того собрания. 
- А твой преемник? Кевин? – предположила я. 
- Опять угадала. 
- А опекун? 
- Опекунша, - поправил Сэм. 
Ну конечно, ей-то точно было нечего терять. 
- Леа? 
Он кивнул. 
- Она сейчас с остальными где-то на западе. Там спокойнее. Когда мы узнали об опасности, 
мы срочно эвакуировали всех. Сейчас здесь только волки. И вампиры, - добавил он, улыбаясь. 
- Когда это было? – спросила я. 
- Вчера ночью. 
- Понятно, - пролепетала я. 
Вот,  наконец,  мы  и  добрались  до  той  части  разговора,  которой  я  больше  всего  боялась.  Я 
опустила глаза, успокаивая стук в холодных висках. 
- Но ведь это далеко не все, что ты хотела знать, - тихо констатировал Сэт. 
Уловив опасные нервные движения моих мыслей, щит вновь заключил меня в свою надежную 
капсулу. 
- Не надо. Не замыкайся, - попросил Сэт. 
-  Извини,  -  я  избавилась  от  защиты  и  теперь  смотрела  на  него,  не  зная,  о  чем  спросить. 
Наконец я решилась на нейтральный вопрос: - Как вы узнали об опасности? 
Сэт понял, о чем я в действительности спрашивала, вздохнув, продолжил свой рассказ. 
- Все  это  было  очень  быстро,  неожиданно. Кевин  был  в  городе. Я  услышал,  как  он  почуял 
близкое присутствие вампиров. Их было много, и они двигались очень быстро. Я сразу же приказал 
Лее уводить всех. Потом я и остальные волки оставили резервацию и отправились в город. Нашим 
запахом здесь никого не удивишь, поэтому, я думаю, вампиры не обратили на нас особого внимания. 
Я  отправил  волков  осмотреть  дом  Свонов,  дом  Калленов  и  еще  несколько  мест.  Сам  я  решил 
последовать за вампирами. Какого же было мое удивление, когда, среди прочих запахов, я разобрал 
три  знакомых  –  Эдварда,  Джейкоба  и  еще  кого-то,  чей  запах  я  запомнил  еще  с  той  ночи  –  ночи 
пиршества Волтури 70 лет назад. 
- Джейн, - прошептала я с ненавистью. 
- Да, наверное. Мне понадобилось меньше  секунды,  чтобы понять,  что  они направляются  к 
тому же самому месту. Я хотел связаться с Джейкобом – для этого мне достаточно было принять его 
обратно в стаю – но я знал, что тогда он услышит все наши мысли. Это было слишком рискованно. А 
что если он сдаст нас этим Волтури? Что если расскажет о том, где наши родные, где наши дети? И 
тогда  я  задал  себе  вопрос:  что могло  объединить  двух  злейших  врагов, Эдварда  и Джейкоба? Что 
могло заставить их пойти наперекор всем своим принципам? Ответ пришел незамедлительно: Бэлла. 
Я не верил, что они могли искренно и беззаветно служить жестоким монстрам, убившим Бэллу. Не раздумывая больше, я позвал Джейка. Он ждал этого. Его мысли были спутанными. Он не 
понимал, зачем Джейн понадобилось привозить сюда всю свою семью, включая тех, кто никогда не 
выходил  за  пределы  замка.  Ведь  речь,  по  ее  словам,  шла  всего  лишь  об  «одной  ничтожной 
воображале, которая действует ей на нервы». На всякий случай он просил нас не соваться. Конечно, 
я не собирался выполнять такую идиотскую просьбу. Я собрал волков около дома Калленов, и теперь 
мы только ждали момента. Когда Джейк увидел ее… тебя, его мысли еще больше смешались. В них 
уже почти не было ни информации, ни внятных идей. «Должно быть, красавица», услышали мы. Мы 
отмахнулись  от  не  ко  времени  пришедшим  ему  на  ум  фантазиям,  но  вдруг  услышали  четкое  и 
надрывное:  «Бэлла!»  Когда  он  внутренне  кричал  это,  его  мысли  разрывались  в  настоящие 
фейерверки  эмоций,  а  переживания  заглушали  своей  силой  весь  остальной  мир.  Мы  даже  не 
слышали  голосов  друг  друга  за  его  криком. Чувства,  воспоминания,  боль,  несколько  насыщенных 
вампирских секунд – и мы были повторно оглушены, теперь уже тишиной, отчетливо исходившей из 
сознания Джейка. Мы прислушались, но его не было слышно, зато через секунду над лесом раздался 
нечеловечески сильный крик, вопль отчаянной агонии. 
- Эдвард, - я не поняла, произнесла ли я его имя или просто подумала. 
- Мы побежали на крик. Их было шестеро, нас – десять. Я не помню, что бы мне когда-нибудь 
еще было так трудно, как вчера. Я никогда до этого не осознавал, насколько близко я нахожусь от 
смерти. Она совсем рядом, только сделай шаг – и уже не выберешься из ее грязных лап. Они были 
сильны, эти вампиры. Неимоверно сильны, Бэллз. Все отборные крепкие твари с кровавыми глазами. 
Но нам удалось победить. Я не знаю, как и почему, я только знаю, что мы сделали гораздо больше, 
чем было в наших силах, - я видела, как Сэта начинает одолевать злоба, или же он просто устал с ней 
бороться. – Я потерял двух молодых волков. И Джейка, - его голос был близок к взрыву. – В ту ночь 
мы сожгли на поляне восемь проклятых трупов. А эта девчонка… Сущий дьявол. Сбежала! – диван 
Джейкоба проломился под кулаком Сэта. 
 
Теперь  мы  сидели  на  полу  около  разломанной  кровати.  Сэт  глазами,  полными  ненависти, 
вырисовывал гладкие линии на противоположной стене в реденьких обоях. А я сидела неподвижно, 
сложим руки на коленях, и ждала, когда пройдет эта внутренняя истерика. Теперь, мне казалось, он 
винил во всем меня. И у меня оставался один вопрос, чтобы выяснить это, но я почему-то никак не 
могла решить, в какой форме его лучше задать. 
 
- Спасибо, Сэт, - проговорила я, коснувшись его горячей ладони. 
- Мы просто выполняли условия договора, - жестко сказал он, отдернув руку. 
- Это и есть причина? 
Он не ответил. 
- Сэт. Это важно. Почему вы не оставили нас там? 
Я не отводила от него глаз, не давая расслабиться. Пару раз я чуть было не воспользовалась 
своей  способностью  убеждать,  но  оба  раза  вовремя  вспоминала,  что  так  я  точно  не  получу 
искреннего ответа. 
- Потому что Джейкоб любил тебя. 
Так,  это  уже  намного  лучше,  но  все  еще  не  совсем  правда.  Наконец,  он  поднял  на  меня 
покрасневшие глаза и, трудно выдыхая слова, добавил: 
- Я и так потерял уже достаточно друзей. 
Я благодарно улыбнулась: это была настоящая правда. 
Я  хотела  еще  спросить  про  Эдварда,  но  тут  в  дверь  постучали.  Мы  неуловимо  быстро 
вскочили, оба почувствовав, чистый струящийся запах, проникающий в комнату из-за двери. Запах 
ночного дождя. 
  
Часть 8. Время. 
 
(Эдвард) 
 
«О, черт, я опять жив», - эта рутинная равнодушная мысль проносилась в моей голове каждый 
раз, как я приходил в себя после очередной пытки. И, несмотря на то, что жизнь, или точнее, это мое 
невыносимо  жалкое  подобие  жизни,  вызывало  у  меня  отвращение,  я  привык  наслаждаться  этими 
первыми осознанными моментами после непроглядной бессознательной темноты, в которую Джейн 
отправляла  меня  всякий  раз,  когда  бывала  неголодна.  Вдоволь  насытившись  очередной  порцией 
обреченных  туристов,  она  приходила  в мой  подвал  и  закрывала  за  собой  дверь. Она  оставалась  у 
меня всего на пять минут, и никто, кроме нас двоих, не  знал, что происходило в  это время в моей 
беспросветной тюрьме. Сначала я пытался сопротивляться, но как противостоять ее адскому дару, по 
неясной  причине  набиравшему  с  каждым  разом  все  большую  мощь,  когда  у  тебя  нет  сил  даже 
подняться  на  ноги.  Вскоре  я  понял,  что  все  мои  старания  бесполезны  и  вообще  прекратил 
реагировать  на  нее.  Я  просто  сидел  на  полу,  уставившись  в  пустоту  противоположной  стены,  и 
молчал. Ко мне довольно регулярно приводили пленников, и тогда я, не отрывая глаз от влажного, с 
подтеками  ржавчины  камня,  читал  их  мысли  и  кратко  отвечал  на  вопросы,  которые  задавал  мне 
ласково-жестокий  голосок Джейн. В последнее время  этих несчастных становилось все больше, но 
мне было на это наплевать: их всех ждала скорая смерть и в этом они были гораздо счастливее меня. 
 
Я не мог объяснить себе причину того, что делала со мной Джейн в те несколько минут, что 
мы были вдвоем. Она прекрасно скрывала свои мысли за потоками неприятной грязной страсти или 
наигранной  болтовни.  Это  было  похоже  на  какой-то  ритуал,  хотя  я  с  отвращением  понимал,  что 
большая  часть  представления  просто  доставляет  ей  удовольствие.  О,  нет,  она,  конечно  же,  не 
пыталась удовлетворить за мой счет все свои низменные желания, ведь это было бы небезопасно для 
нее. Зайдя в мою камеру, в которую не проникал свет, даже когда открывалась дверь – так глубоко 
под  землей  она  находилась  –  она  садилась  мне  на  колени  и  ласково  гладила  мое  лицо  своими 
скользкими  детскими  руками.  Она  щекотала  ресницами  мои  твердо  сомкнутые  губы,  с  улыбкой 
шелестя  волосами  по  моей щеке. Потом  она  со  всей  нежностью,  на  которую  только  может  быть 
способна жесткость, целовала меня и – неожиданно ее острые зубы рассекали кожу моей шеи. Всегда 
в одном и том же месте, потому что, по ее словам, она не хотела уродовать меня. Ее неестественно 
длинные, как у вампира из страшной сказки, идеально заточенные клыки жгучим лезвием пронзали 
меня,  будто  насквозь,  и  я  забывал  обо  всем,  кроме  боли.  Я  погружался  в  боль,  не  слыша 
собственного крика, и сосредотачивал все свое сознание на том образе, который был частью… нет, 
не частью моей жизни. Это образ, это бледное, но яркое человеческое лицо нечеловеческой красоты 
было для меня воплощением самой жизни. Жизни, которая угасла вместе со слабым ритмом сердца, 
торопливо  стучащего  в маленьком  хрупком  теле. Через  пару минут  я  терял  сознание,  каждый  раз 
надеясь,  что  это  происходит  в  последний  раз.  И  каждый  раз  я  снова  пробуждался  от  сладкого 
черного небытия, которое было для меня теперь светлее абсолютной темноты того бытия, в котором 
я был вынужден существовать круглосуточно. 
 
Очнувшись, я не мог даже пошевелиться. Я мог только слабым голосом просить о том, чтобы 
мне  дали  утолить  раздирающую  горло  жажду. Обычно  мне  позволяли  сделать  это  на  следующий 
день. Я получал в свое распоряжение уже неживое человеческое тело, в котором оставалось не более 
двухсот миллилитров крови. Я  с жадностью  выпивал  остатки  уже, местами,  свернувшейся мутной 
жидкости.  В  другое  время  мне  не  давали  пить.  Этого  количества  крови,  получаемого,  по  моим 
подсчетам, не  чаще  раза  в  две недели,  хватало,  чтобы  выжить  – но не  более  того. Я мог  сидеть и бесцельно шевелить руками или, если повезет, ногами. Я был полужив, или, если говорить точнее, 
полумертв, и Джейн это устраивало. Она прекрасно знала, что я никуда от нее не денусь, даже если 
буду  полон  сил  и  сыт:  я  помнил  наш  уговор  и  не  мог  подвергать  опасности  своих  родных.  Ей, 
видимо,  просто  нравилось  поддерживать  во  мне  эту  слабую  нить  существования,  нравилось 
чувствовать свою власть надо мной и нравилось пользоваться этим. Я был беспомощен, безопасен, 
предсказуем,  управляем  и,  благодаря  Джейку,  которого  содержали  в  соседней  со  мной  камере, 
невидим для внешних ненужных глаз – глаз моей сестры. Это отчасти устраивало меня: я не мечтал о 
спасении и предпочитал, чтобы моя семья считала меня мертвым. 
 
Со  временем  я  научился  идеально  контролировать  свою  жажду.  Это  позволяло  мне  на 
некоторое время после пробуждения сохранять приватность своего одиночества: я знал, что пока не 
подам  признаков  жизни,  меня  не  тронут,  не  заставят  читать  скомканные  крики  в  головах  новых 
осужденных. Придя в себя, я сразу отключал звук посторонних мыслей, доносившихся до меня из-за 
стен,  и  возвращался  к  своему  счастливому  образу,  вырисовывая  в  памяти  каждую  черточку  лица, 
каждое движение губ. Я лежал на узком земляном полу в течение нескольких часов, пока мое горло 
не взрывалось криком боли. 
 
День  ото  дня  в  моем  существовании  не  происходило  никаких  изменений.  Я  проводил  две 
недели в ежедневных допросах и ожидании пытки. В свободное от этих двух занятий время я думал 
о Ней  и  слушал  сбивчивые мысли Джейка,  тихо  доносящиеся  из-за  соседней  стены. Я  ни  разу  не 
говорил с ним обычным способом – нас могли услышать, поместить в более удаленные друг от друга 
камеры  и  лишить  последней  радости  простого  соседства.  Джейк  знал,  что  я  слышу  шепот  в  его 
голове и часто разговаривал со мной. Сначала конечно я считал, что во всем, что случилось, виноват 
он – ведь это он выдал им Элис. А он считал, что причина во мне – в моей эгоистичной любви к его 
такой  человеческой  девушке. У  каждого из нас  были  свои  аргументы и  оправдания,  которыми мы 
некогда  делились  друг  с  другом,  каждый  из нас  был,  по  своему,  прав  и  не  прав,  но  существовала 
одна правда, которая была одинаково правдива для нас обоих: мы оба были до сих пор живы, а Она – 
нет. За 70 лет взаимного молчаливого понимания мы избавились от всех претензий и предрассудков. 
Никогда раньше мы не могли бы предположить, что настанет момент, когда у нас не будет никого 
ближе друг друга. 
 
Дни тянулись за своими днями-близнецами, а я не изменялся, не старел и все не умирал. 
Однажды  я  услышал  в  коридоре  легкие  быстрые  шаги  Джейн  и  двух  ее  отвратительных 
громил  –  я  всегда  удивлялся  тому,  как  некоторые  вампиры  могут  быть  настолько  уродливыми. 
Резкий  приторно  сладкий  запах  Джейн  ворвался  в  мою  камеру  вслед  за  распахнутой  дверью.  Я 
зажмурился от слишком давно не виденного света: в руках у одного из вампиров был факел. Другой 
волочил за волосы живого сопротивляющегося всеми силами человека. Джейн остановилась в метре 
от меня. «Алек… Алек», неистово клокотало в ее голове. Я поднял на нее глаза, чего давно уже не 
делал,  и  она  поняла,  что  позволила  себе  расслабиться. Она  глубоко  вдохнула  и  посмотрела мне  в 
глаза: «Алек уехал по делам в Индию». Я продолжал смотреть на нее, не моргая. 
«Послушай  меня,  Эдвард»,  -  думала  Джейн,  -  «у  меня  к  тебе  дело…  Ты  можешь 
сосредоточиться, тебя не отвлекает это человеческое отродье?» Да, я хотел пить. Если прислушаться 
к себе, я просто безумно хотел крови. Но я получил свои двести грамм всего три дня назад, так что 
этот человек нисколько не отвлекал меня, ведь я привык к малому. Я отрицательно покачал головой. 
«Хорошо»,  - беззвучно продолжала Джейн,  - «тогда слушай. У меня есть проблема. Небольшая, не 
очень серьезная. Но мы должны решить ее все вместе,  всей семьей. Ведь  ты же часть моей семьи, 
Эдвард»,  - она неприятно  улыбнулась.  «Сегодня мы все поедем  в Форкс. Нет, не бойся, никого из 
Калленов  это  не  касается. Просто  с  недавних  пор  там  завелась  одна маленькая  воображала,  и  она очень  действует мне  на  нервы». Ее мысли  текли  очень  гладко,  не  оставляя мне шансов  услышать 
что-нибудь кроме того, что она хотела мне сказать, поэтому я решился уточнить. 
- Это  точно  не  касается  ни Каленнов,  ни Хэйлов?  –  как же  долго  я  не  говорил,  мой  голос 
казался мне чужим и неудобным. 
Джейн опять широко улыбнулась и слегка закатила глаза. Я увидел приоткрывшуюся завесу 
ее мыслей и… нет, ни Калленами, ни Хэйлами там, вроде как, и не пахло. 
-  Я  надеюсь,  вы  оба  будете  хорошо  себя  вести,  -  сказала  Джейн.  «Да-да,  и  твой  дружок-
вервольф тоже», -добавила она молча. 
Так, и Джейк тоже едет? Но ведь это риск! Хотя, его же изгнали из стаи, кто теперь будет ему 
помогать. Да и сколько лет прошло, из старых оборотней в Ла Пуше уже точно никого не осталось. 
Джейн рванула к себе человека, отчаянно бившегося в их руках вампиров, и толкнула его ко 
мне 
– Пей его. Быстро, - приказала она, - ты нужен мне сильным. 
- Нет. 
Джейн выхватила нож и полоснула лезвием по шее человека. Кровь брызнула мне на лицо, и я 
почувствовал, как опьяняющий запах заполняет мои легкие. В глазах потемнело, и через мгновение я 
впился  зубами  в  кровоточащее  горло,  боясь  расплескать  драгоценные  алые  капли.  Джейн 
удовлетворенно засмеялась. 
 
Когда  я  после  семидесяти  лет  тьмы  вышел  из  подземелья  на  свежий  воздух,  я  на  секунду 
подумал, что ослеп. Глубокая итальянская ночь показалась мне  светлее  самого  ясного дня. Черная 
земля поглощала блеклый искусственный свет луны, но мне казалось, что это блестящие солнечные 
лучи  отражаются  в  яркой  синеве моря. Я  закрыл  и  снова  открыл  глаза. Теперь  я  видел мир  в  его 
действительных красках. Темных, тусклых и невнятных, как моя жизнь. Я огляделся. Рядом со мной 
стоял  Джейк.  Хоть  ему  и  позволили  привести  в  порядок  свое  вечно  молодое  тело,  сейчас  он 
выглядел, как старик. Его тело было, как и раньше могуче, сильно и безупречно, но глаза – это были 
глаза  зверя,  волка  прожившего  долгую  грубую  собачью  жизнь,  волка,  состарившегося  от  горя.  Я 
молча  посмотрел  ему  в  лицо  и  тут  же  отвел  взгляд,  увидев  в  его  глазах  красный  блеск  своего 
отражения. 
 
10 часов над Атлантикой – и мы были уже почти на месте. Дальше пошли пешком, или, если 
угодно,  бегом  –  в  любом  случае,  скорость,  с  которой передвигаются  вампиры и  оборотни  вряд  ли 
можно отнести к какому-то из этих понятий. Мы двигались через леса, где мне все когда-то было так 
знакомо и близко. Моя память не стерла ничего, но я не хотел вспоминать подробности. Только не 
сейчас,  только  не  здесь. С меня  хватало  воспоминаний Джейка,  которые  я  слушал  каждый  день  в 
течение  последних  семидесяти  лети.  Я  кинул  в  его  сторону  быстрый  взгляд  и  легко  сократил 
расстояние между нами. Это был ничего не значащий жест, но я просто не мог не пользоваться своей 
скоростью  и  мощью  теперь,  когда  я,  наконец,  был  полон  сил.  Я  приготовился  снова  слушать 
тоскливое и  знакомое  «о Ней», но,  к  своему  удивлению,  услышал  совершенно  другое. Джейк  был 
напряжен и  сосредоточен. Этот  рыже-бурый  волк,  рассекающий  о  воздух  зеленые  ветки  справа  от 
меня, был сам на себя не похож. Неужели здесь есть кто-то еще, кроме меня, кто мог бы прочесть его 
мысли?  Я  втянул  носом  воздух:  действительно,  сквозь  едкий  запах,  исходивший  от  Джейка,  я 
чувствовал легкий намек на другие подобные запахи. Они были еще далеко, я даже не мог сказать, 
сколько их, но главное, они, другие волки, определенно существовали. 
«Сэм!»,  -  услышал  я мысленный  голос Джейка,  -  «Сэм,  если  ты  слышишь меня…» Но  ему 
никто не отвечал. 
Мы обходили Форкс с  запада, и я с ужасом начал  узнавать дорогу…  «Не бойся, Эдвард, их 
здесь нет!» - вторя моим мыслям, звонкий голос Джейн, полный злости, самовольно ворвался в мою голову,  -  «Да  ты  и  сам  прекрасно  это  знаешь! Как же  тебе  это  удалось,  паршивец… Что?? Еще  и 
волки! Ничего, они не решатся…» Я посмотрел ей в спину: она даже не обернулась в мою сторону. 
Она тоже почувствовала их. Но что мне удалось? Что ты несешь, Джейн? Я неохотно оторвался от 
нее и снова проник в голову волка. 
 
«Сэм,  если  ты  умер,  ты  же  не  мог  умереть,  никого  не  оставив…  после  того,  что  было». 
Тишина. 
 
«Ну же, ребята, я ведь чувствую, что кто-то здесь есть», - звал он тихо и настойчиво 
«Джейк»,  -  я  узнал  грубый  знакомый  голос  первого  волка,  который  согласился  стать  мне 
другом. Сэт. Мое сердце подпрыгнуло и тут же ухнуло вниз, ударившись о потолок правды: одного 
взгляда в мои глаза хватило бы ему, чтобы никогда больше не протянуть мне руки. 
«Что?» 
«Предатель!» 
«Что это значит?»… Рой будто взбесившихся голосов заглушил мысли Джейка 
«Молчать!», - рявкнул Сэт – и все стихло, - «Джейк, объясни, что это значит». 
Прошедшие  годы молниеносно пронеслись  в  голове Джейка,  выстроившись  в одну  связную 
линию. Как это быстро. И как невыносимо долго. 
«Что сейчас?» - твердо спросил Сэт, но я слышал, что в его голосе появилось тепло. 
«Сейчас вам  главное не делать  глупостей». Молодец, Джейк. Не надо лишних жертв. «Если 
вы придете, здесь будет резня, а так погибнет только одна ничтожная воображала, которая действует 
на нервы Джейн». 
«Мы тебя не бросим. И Каллена тоже. Все к дому Калленов!», - приказал Сэт. 
«Нет!!!» - чуть не выкрикнул вслух Джейк, - «не надо!!!!» 
«Ладно, Джейк. На всякий случай, мы не подойдем слишком близко». 
«Калленов  нет?»,  -  я  благодарно  посмотрел  на  Джейка:  я  знал,  что  этот  вопрос  он  задал 
специально для меня. 
«Нет». 
«Тогда ладно. Только после нас. И не суйтесь». 
Мокрые  зеленые  стволы.  Голубой  ласковый  туман  ночи.  Вода.  Мягкие  капли.  Мягкие 
каштановые волосы. Бездонное море шоколадных глаз – только для меня. Таким был мой Форкс. 
Я  резко  повернул  голову  налево:  там,  далеко  за  изумрудными  деревьями  –  дом,  который  я 
больше  не  мог  называть  своим  домом.  Дом  Калленов.  Я  вспомнил,  как  несколько  часов  назад 
впервые увидел свой новый заграничный паспорт. Ненависть и злоба сжали мое горло, не оставляя 
мне возможности что-либо сказать – да и какие тут могли быть слова. Джейн улыбалась, когда лично 
передавала мне этот мерзкий документ. Эдвард Волтури. Я ненавидел каждую букву своего имени, 
как ненавидел только самого себя. Да, я был вполне достоин его теперь. 
 
С того самого момента, как я услышал слово «Форкс» в голове одного из вампиров, я почему-
то был абсолютно уверен в том, где именно состоится сегодняшнее представление. И я не ошибся. 
Джейн, а за ней и все мы замедлили шаг за несколько метров до поляны. Мы остановились у 
самой кромки леса, чувствуя, как дышит нам в спину шорох листвы. «Прекрасная ночь, не правда ли, 
Эдвард? Мне очень нравится», - мысли Джейн были пусты и наигранны. Она жестом приказала нам с 
Джейком  встать  справа  от  нее,  и  втроем  мы  сделали  несколько шагов  вперед.  «Прекрасная  ночь, 
прекрасная…  где  же  ты,  тварь?  Я  же  знаю,  что  ты  здесь!»,  -  вдруг  сорвалась  Джейн,  отчаянно 
вглядываясь во тьму за старым сараем. Кого она собиралась разглядеть там, откуда не слышалось ни 
запахов, ни звуков? «Ах, вот..» Я одновременно  с ней увидел две фигуры, медленно выплывающие 
из  черноты.  Невысокая,  хрупкая  на  вид,  женская  фигура  в  черном  плаще  с  капюшоном  и беспросветных  очках,  скрывающих  почти  все  лицо,  вела  за  руку Алека,  который,  к  слову  сказать, 
выглядел,  по меньшей, мере  необычно. Я  привычно  глубоко  вдохнул  и  прислушался,  знакомясь  с 
неизвестными,  но  странно:  я  не  мог  ни  чувствовать,  ни  слышать  их  мысли.  Я  мог  только  видеть 
девушку – немного белой, слишком бледной даже для вампира, кожи, плотно сжатые тонкие губы – 
и  безвольно  застывшего  рядом  с  ней  Алека.  Голова  его  была  опущена  на  грудь,  а  рот  двигался, 
комбинируя  беззвучные  слоги. Я пригляделся. Что  за  бред?  «1512345,  1512346,  1512347…»  -  тихо 
шептал он и, видимо, пока не собирался останавливаться. 
«Алек!», - услышал я вновь прорвавшуюся мысль Джейн, но уже не обратил на нее внимания. 
Я пристально смотрел на незнакомку и вспоминал то время, когда я в последний раз общался с кем-
то, чьи мысли были недоступны для меня… 
 
-  Здравствуй, Джейн,  -  голос  был,  несомненно, женским  и,  как  отметил  стоящий  справа  от 
меня Джейк, очень приятным. 
- А  я-то  думала,  ты приведешь целую  армию,  - Джейн пыталась  казаться  беззаботной, но  я 
снова  слышал  в  ее  голове  мелкие  истеричные  замечания  по  поводу  «прекрасной  ночи».  –  А  все 
оказалось так просто, даже не интересно. Алек? 
Да, она нервничала, не веря своим глазам: Алек не слышал ее, он стоял, не поднимая головы, 
и  продолжал шевелить  губами. Наконец  он,  вроде  как,  услышал  ее  и  оторвал  взгляд  от  земли.  Я 
вздрогнул, сдерживая внезапное отчаянное желание убить его: он смотрел перед собой пустыми, но 
явственно золотыми глазами. 
«Ну  что,  ты  рад?»,  -  едко  заметила Джейн,  переведя  на меня  ожесточенные  черные  глаза  – 
странно, почему она не набралась сил перед поездкой? – Знаешь, Эдвард, я тут подумала, что было 
бы неплохо, если бы сегодня ты стал нашим орудием справедливости, - сказала она вслух. 
- Я  не  собираюсь  участвовать  в  казнях,  -  конечно,  я  не  мог  не  предположить  этого. Иначе 
зачем ей нужно было тащить меня сюда? Очередная забава. Но я не собирался сдаваться так легко: – 
Мы так не договаривались. 
-  Мы  также  не  договаривались,  что  ты  будешь  сообщать  о  наших  планах  своей  семье. 
Несколько часов назад твой отец позвонил в больницу Форкса и отменил контракт!  - вскричала она. 
Ее мысли бушевали. Я видел, как подосланный человек косвенно, анонимно, так, чтобы не увидела 
Элис, подливает яд Генри Ньютону… Черт, кто это? Ах да, младший брат Майка, как же, помню… Я 
видел, как умирает Ньютон и как ликующий главврач Дитрих говорит по телефону с Карлайлом… Я 
с  отвращением  увидел,  как  исчезает  тело  подосланного  человека  под  рассыпавшимися  волнами 
волос  Джейн… Она  должна  была  быть  уверена,  что  никто  не  узнает  об  этом… И  все  ради  того, 
чтобы….  Стоп. Мысли  Джейн  неожиданно  пришли  в  норму,  и  она  посмотрела  на  меня  почти  с 
мягкостью: - Может быть, ты объяснишь мне, что заставило его передумать? 
Когда  я  поднял  на  нее  глаза,  мне  казалось,  ненависть,  переполняющая  меня,  выстрелит  из 
моих зрачков и разобьет вдребезги ее красивое лицо: 
- Я ничего им не говорил. Может быть, Элис что-то увидела… 
- С каких это пор твоя сестра может видеть события, происходящие в присутствии оборотней? 
До  сих  пор  твой  «телохранитель»  прекрасно  справлялся  с  работой. Кроме  того,  даже  если  бы  она 
вдруг смогла его увидеть, у нас есть и другая защита от ее любопытных глаз. – Джейн снова прятала 
мысли, почти расслабившись, почти смеясь: она снова вела игру. Повернувшись к незнакомке, она 
вновь обратилась ко мне: – Разве  ты не  заметил, что  твой дар нам  сегодня не помогает? Слишком 
крепкий орешек попался. Тебе не по зубам, а, Эдвард? 
- Я не слышу ее мысли, - значит, она догадалась почему? 
«Прекрасная,  чудесная,  потрясающая  ночь, Эдвард!»,  -  озорно шептали мне  ее мысли.  - Не 
слышишь? Конечно! Ну а запах? – опозорить, унизить меня ей хотелось вслух. - И не чувствую. И Алек тоже для меня закрыт, - ответил я, не зная, стоит ли задавать вопрос. 
«Стоит», - решился я: – Что это значит? 
Джейн полыхала: 
- Это значит, что твоя ясновидящая сестра никак не могла видеть то, что сейчас происходит. 
Так что, придется тебе теперь разбираться с этой девчонкой, должна же от тебя быть хоть какая-то 
польза. «Не отвертишься!», - услышал я ее дьявольский смешок. 
Не могла? Тогда откуда? Кто спаситель? 
- Могла,  -  голос  незнакомки,  отвечающий  на мои мысли,  переливался,  как  нежный  лунный 
камень. Она выпустила руку Алека и подошла немного ближе. 
- Что ты сказала? – веселость Джейн моментально испарилась. 
Я,  выпрямившись,  напряженно  изучал  взглядом  маленький  мягкий  рот,  аккуратный  изгиба 
носа … 
- Элис может видеть меня, если я этого захочу. Это я ее предупредила. Не заставляй его это 
делать. 
…изящную линию подбородка … 
-  О,  я  должна  была  это  предположить,  -  я  чувствовал  нарастающее  раздражение  Джейн,  - 
вечно ты суешь нос не в свое дело,  - я не знаю, что прозвучало раньше, мысли или голос Джейн:  - 
Бэлла. 
 
*** 
 
«Бэлла»,  -  впервые  за  семьдесят  лет  я  был  несказанно  счастлив  тому,  что  пришел  в  себя. 
Секундное беспокойство: но ведь она могла умереть теперь, когда я снова выжил! А, может быть, я 
опять у Джейн? Но неужели же, после того, что произошло, Джейн могла оставить меня в живых? 
Нет, конечно нет, но все равно надо проверить. Так проверь же, чего ты ждешь? Я никогда не боялся 
собственной смерти, но сейчас я увещевал сам себя, как маленького ребенка, который боится узнать 
правду. Я боялся ее смерти. 
Я успокаивал себя тем, что чувствую телом что-то мягкое, сухое и теплое – кровать, а значит, 
я… А  значит,  я  откровенно  трушу.  «Не  будь  трусом, Эдвард»,  -  прикрикнул  я  на  себя,  -  «просто 
вдохни и прислушайся, это ведь легко». И я вдохнул, одновременно открыв глаза и позволив чужим 
мыслям проникнуть в мою голову. 
Никогда я еще так не радовался этой помойной вони – напротив кровати, на которой я лежал, 
сидел  на  перекошенном  стуле  оборотень,  длинноволосый  индеец  с  одновременно  знакомыми  и 
незнакомыми чертами лица. «Почему я должен сидеть тут и сторожить полудохлого вампира, когда 
он там типа с ней беседует?», - подумал он и посмотрел на меня с неприязнью. 
- Бэлла! – счастливо и громко крикнул я, тщетно пытаясь вскочить. 
Волк поднял одну бровь и медленно поднялся. Он не мог предвидеть моего резкого движения, 
и мне оставалось только удивляться его выдержке. 
«Наверное, пить хочет», - подумал он. – Пить хочешь, наверное? – спросил он небрежно. 
Первая радость начала потихоньку отпускать мое сердце. Вопросы кусочками фраз и мыслей 
собирались у меня в голове. Кроме того, мне было просто неприятно… просто невозможно мерзко 
осознавать тот факт, что я лежу здесь перед этим моложавым волком и не могу даже самостоятельно 
принять вертикальное положение. 
- Нет, спасибо, - ответил я низким рычанием. 
«Вот  гордец. Еще вежливым хочет казаться. Я же вижу, как ему хреново. А он оказывается 
неплохой парень», - волк смерил меня любопытным взглядом и сказал: - Вот ты гордец. Я же вижу, 
тебе хреново. А вы, вампиры, всегда такие вежливые? - А вы, волки, всегда говорите то, что думаете? – усмехнулся я, с усилием отрывая голову от 
подушки, - Как тебя зовут? 
«Кевин», - автоматически пронеслось у него в голове. Он насторожился. 
- Знаешь, Кевин, раз уж я вежливый, давай начистоту: ты тоже неплохой парень. 
- Мысли читаешь? – спокойно осведомился Кевин. 
Да, видимо, со времен моего последнего знакомства с волками, они сильно изменились. Или 
это только Джейкоб был такой эмоциональный? Джейк… Я вспомнил его почерневшее растерзанное 
тело и даже не стал спрашивать о нем. 
Я  кивнул.  Кевин  помедлил,  потом  его  рот  дернулся  в  ухмылке  и  он,  легко  подхватив 
огромный глиняный кувшин, стоявший у двери, в один прыжок оказался около меня. Кровь оленя. 
Еще  совсем  молодого,  но  сочного,  крупного.  Как…  вкусно!  Как  непривычно  много  и  сытно  мне 
было  этой  животной  сои,  как  я  это  раньше  называл.  Я  за  несколько  коротких  минут  я  дочиста 
осушил кувшин, и теперь, застыв, наслаждался ощущением наполняющей меня силы. 
Я  вспомнил,  как  сложно  давались  мне  первые  годы  вегетарианства,  как  я  срывался,  как 
убегал,  как  убивал  людей,  не  в  силах  устоять  перед  их  запахом.  Вспомнил,  как  безумно  желал 
восхитительной крови Бэллы, как трудно преодолевал в себе эту ненавистную нам обоим жажду. И 
вспомнил, какой  я  увидел  ее  вчера…  «Жива!»  – была моя первая мысль. Кто и когда  сделал  это  с 
ней? Вчера это было неважно. Вчера мы вновь готовились умереть за любовь и нам было все равно, 
насколько сильно мы изменились за все эти годы – а изменились ли? Я видел блеск ее черных глаз, 
ее родную нежнейшую улыбку и сияющую снежную кожу. В секунды смертельной опасности, когда 
она  оградила  меня  от  жестоких  глаз  Джейн,  я  почувствовал,  наконец,  ее  запах  –  легкой, 
обволакивающей медовой росы – он один придавал мне силы, когда их уже неоткуда было взять. 
Этот запах теперь заставил меня сорваться с места и бежать, бежать со всех моих новых сил 
прямо  к  его  источнику.  Оказавшись  на  улице,  я  наполнил  легкие  светлым  воздухом  и  сразу  же 
уловил среди сотни других единственный любимый мною аромат, который притягивал меня в сотни 
раз  сильнее  земного  притяжения.  Спустя  несколько  мгновений  я  оказался  у  дома,  который  был 
знаком  мне  из  мыслей  Джейка.  Бэлла  была  не  одна,  рядом  с  ней  я  чувствовал  Сэта.  Они  были 
увлечены  беседой…  Я  остановился  на  пороге  и  медленно,  но  нетерпеливо  постучал  в  дверь. 
Внезапно я услышал ее пронзительный голос: 
- Нет! – вскрикнула она. 
Я  тут  же  распахнул  дверь,  но  было  уже  поздно:  Сэт  был  один,  а  манящий  аромат  исчез, 
оставив после себя сводящий с ума магнетический след. 
- Где она?? 
«Ушла. Вдруг. Я не знаю почему», - сыпались на меня взъерошенные мысли Сэта, прежде чем 
ему удалось справиться со своим голосом. – Через окно, - добавил он хрипло. 
Я кинулся было к окну, но волк остановил меня: 
-  Не  надо.  Ты  все  равно  ее  не  найдешь.  Просто  подожди.  Она  вернется,  -  сказал  он  уже 
совершенно  ровным  голосом, и  я  в  который раз  удивился  самоконтролю и мудрости  современных 
волков. 
 
Сэт прав. Ты вернешься. И я знаю это. Теперь, когда я снова нашел тебя, когда между нами не 
стоит  ни  жизнь,  ни  смерть,  ни  пропасть  поколений  –  ты  не  исчезнешь.  Единственное,  что  нам 
угрожает – это Джейн. Но что значит Джейн со всеми ее вновь созданными Волтури (а я уверен, что 
она будет готовить новую армию), по сравнению с тем чувством, для которого не найдется слов ни в 
одном  языке?  Чувством,  которое  есть  у  нас  и  ради  которого  я  готов ждать  сколько  угодно.  Ведь 
теперь у нас наконец-то есть время, любимая. 
 
 Часть 9. Врасплох. 
 
(Элис) 
 
Как  мы  ни  старались  не  привлекать  к  себе  внимания,  одна  оплошность,  допущенная  нами 
перед отъездом из Монреаля, все-таки сделала свое дело, и мы с Эсме стали всемирно известными 
реставраторами. Дело в том, что перед спешным отъездом из Канады нам нужно было обязательно 
закончить один  заказ. Когда оказалось, что до отлета самолета остается меньше суток, а у нас еще 
оказалось  несколько  совершенно  сырых,  неотделанных  работ,  нам  с  Эсме  пришлось  уложиться  в 
сжатые  сроки.  В  очень  сжатые  сроки,  даже  по  вампирским  меркам.  К  несчастью,  когда  мы  уже 
собирались  приступить  к  работе,  на  пороге  мастерской  появилась  сотрудница  Централь¬¬ной 
художественной  галереи.  Раньше  она  никогда  не  заходила  к  нам  без  предупреждения,  по  крайней 
мере, без моего предупреждения. В этот день мы были до краев заполнены радостным предотлетным 
возбуждением: мы слишком спешили, боясь не успеть на самолет, и совсем потеряли бдительность. 
Моя голова была в тот момент забита множеством несочетаемых мыслей – в том числе, я думала о 
своем ночном видении – и поэтому я не увидела прихода сотрудница: мы с Эсме почувствовали ее 
всего за полминуты до того, как она открыла дверь. Увидев, сколько нам еще осталось картин, она 
ахнула, но мы, забыв об осторожности, уверили ее том, что привезем их – все до одной – до часу дня. 
Естественно,  скромные  реставраторы,  идеально  управившиеся  с  семью  десятками  поврежденных 
огнем полотен всего за два с половиной часа, не могли остаться в тени мировой известности. 
 
Любые другие на нашем месте радовались бы такому счастью. Кто угодно – но только не мы, 
вечно  молодые  холодные  монстры,  вынужденные  скрывать  свое  происхождение  от  людей. 
Известность ставила под удар макро-прицела общественности всю нашу семью. Этот неоправданный 
риск, помимо всего прочего, предопределил наше с Эсме будущее: лет через десять нам предстояло 
исчезнуть,  начать  новую  жизнь  и,  возможно,  даже  поменять  имена.  Способов  было  много  –  мы 
могли пропасть без вести, инсценировать смерть – но главная неприятность заключалась в том, что 
по истечении этих десяти лет мы должны были оставить свою профессию, быть может, не навсегда, 
но  на  достаточное  время,  чтобы  соскучиться.  Десять  лет  –  небольшой  срок,  и  мы  собирались 
провести это время со смыслом. 
 
Помимо множества неприятностей и семейных скандалов, которые принесла нам слава, нам 
удалось собрать и лучшие, позитивные ее плоды. К примеру, теперь мы пользовались безграничным 
доверием даже самых придирчивых клиентов и, что немало важно, освободились от необходимости 
работать в музейных помещениях. Теперь наша мастерская располагалась в специальной пристройке, 
прилегающей к задней террасе. Это оказалось прекрасным и удобным решением для всей семьи. Во-
первых, нам больше не приходилось тесниться в маленьких душных комнатушках размером с чулан, 
насыщенных теплых запахом человеческих тел, и, во-вторых, мы наконец-то могли работать в любое 
время суток с удобной нам скоростью. Заказы сыпались на нас, как спелые яблоки. Через несколько 
часов  быстрой  и  качественной  работы  они  сочной  мякотью  выливались  к  нам  в  карман  в  виде 
шуршащих  свеженьких  фунтов.  Пачки  ровных  цветных  купюр,  пахнущих  типографскими 
чернилами, стопками складывались в сейф, безопасности которого мог позавидовать любой банк, и 
поступали  в  неограниченное  распоряжение  четырех  Калленов  и  двух  Хэйлов.  И  это  последнее 
обстоятельство послужило главным толчком к установлению беззаветного мира в нашей семье. 
 
-  Так,  здесь,  мне  кажется,  нужна,  практически,  полная  замена  цвета,  -  Эсме  незаметным 
легким  взмахов  провела  сухой  кисточкой  по  запыленной  поверхности  картины,  одним  движением 
обнажив  выцветшую  ветошь  холста.  –  Элис,  ты  справишься  с…  -  ее  звонкий  голос  внезапно отдалился, растаяв в ярком свете ночного фонаря. Я выпрямилась и разжала пальцы, сдерживающие 
склеенные  концы  старинной  рамы,  стремящиеся  разомкнуть  свои  древние  бока.  Соцветия 
переплетенных деревянных цветов осыпались в руки подоспевшей Эсме. – Элис? – не услышала, не 
увидела, а, скорее, почувствовала я ее взлетевший к верхним октавам голос. 
 
Вздрогнувший  свет  вычертил  пустынный  перекресток  и  обозначил  на  каменной  стене  за 
фонарным  столбом  табличку  с  названием  незнакомой  улицы.  В  желтых  электрических  лучах 
скользнули  по  земле  две  грациозные  тонкие  тени. Вслед  за  ними  я  увидела  белое  лицо  и  темные 
голодные  глаза  Розали,  а  рядом  –  весело  пританцовывающие  зрачки  в  прищуренных  золотистых 
глазах Джун. Вдруг из темноты вынырнула низенькая беззащитно мягкая фигурка и по-человечески 
медленным  бегом  двинулась  им  наперерез.  Обычный  паренек,  еще  почти  ребенок,  он  куда-то 
спешил, несся со всех ног, даже не замечая двух невозможно красивых девушек, каждая из которых 
могла  одним  прикосновением  нежного  пальчика  лишить  его  жизни.  Розали  слегка  поморщилась, 
когда  струя  ночного  воздуха  донесла  до  нее  сладких  запах  его  взъерошенных  волос.  Я  почти 
ощутила  дерущую  боль  жажды,  схватившую  ее  за  горло,  но  я  не  боялась  за  Роуз,  ведь  она 
выдерживала и не такое. 
Тем временем, расстояние между вампиршами и человеком сокращалось, и я начала ощущать 
непонятное  напряженное  волнение.  «Почему?»  -  успел  прозвучать  вопрос  в  моей  голове,  и  в 
следующее  мгновение  из-за  угла  выскочил  квадратный  черностеклый  джип.  Когда  он,  не  сбавляя 
скорости,  промелькнул  через  перекресток,  из-под  его  колес  вырвались  клочья  размякшей  грязи  и 
полетело,  будто  подпрыгнувший  резиновый  мяч,  обмякшее  нелепо  искривленное  тело.  Встретив, 
каменную грудь застывшей Розали, оно хлестнуло ее липкой рукой по щеке и, отвалившись от нее, 
сползло на землю. Я увидела ужас в глазах отступившей в темноту Джун. Она задержала дыхание и 
теперь отчаянно мотала  головой,  стараясь не  смотреть на подругу. Мертвая рука оставила на лице 
Розали  некрасивые  кровавые  кляксы. Роуз  провела  пальцами  по  губам  и,  отстранившись,  поймала 
взглядом  свою  окровавленную  ладонь.  Ее  руки  задрожали,  она  медленно  вдохнула  пропитанный 
влажной  человеческой  смертью  воздух  и,  не  в  силах  больше  сдерживать  смерч,  родившийся  в 
глубине ее почерневших глаз, бросилась на тело. 
 
- Элис!  –  по  голосу Эсме  было  ясно,  что  она  звала меня  уже  не  второй  и  не  третий  раз. Я 
сфокусировала взгляд и увидела прямо перед собой ее светлые, мерцающие от волнения глаза. 
- Где Розали и Джун? – спросила я тихо. 
-  Они  пошли  на  охоту.  Розали  уже  давно  не  охотилась,  а  Джун  решила  составить  ей 
компанию, - неуверенно сказала Эсме, не спуская с меня вопросительных глаз. 
Я  кинулась  к  телефону,  который жалобно  завибрировал,  как  только  я  взяла  его  в  руки. На 
экране  высветился  номер Джун. Еще  до  того,  как  я  услышала  прерывистую  панику  в  ее  голосе,  я 
знала, что все уже случилось. Я опять опоздала. Опять. 
Мы  сидели  в  гостиной  дома  Доусонов,  не  привыкшему  к  необычной  молчаливости  своих 
гостей. Сейчас стены этого небольшого, но уютного особняка скрывали нас от шума и беззаботности 
центральной улицы Лондона, заставляя нас всех осознать, что мы, вампиры, не можем принадлежать 
к нормальному человеческому миру. Не можем быть причастными к жизни, поскольку несем только 
смерть. 
- Роуз, - нежно прошептал Эммет, переместив руку с идеального плеча Роуз на ее идеальную 
талию. 
Она  сидела  с широко  открытыми  глазами,  застыв  в  неестественной  каменной позе,  сгорбив 
спину с остро торчащими плечами и остановив тощий бессмысленный взгляд в неизвестной точке. Я 
никогда не видела ее такой опустошенной. Она была как будто выпита до дна. Казалось, вся ее жизнь 
сосредоточилась сейчас в горящих предательским красным огнем глазах. Она не торопилась смывать с себя позор своего преступления. Она словно хотела удостовериться в том, что это сделала именно 
она.  Она,  Розали  Хэйл,  убила  сегодня  ночью  невинного  подростка,  только  чтобы  утолить  свою 
жажду.  Розали  теребила  в  руках  оборванный подол  своего  платья, носившего  следы  ее  настоящей 
сущности. 
- Я никогда не пробовала человеческой крови, - чуть слышно проговорила она. 
- Роуз, - не выдержал Энди, - ну, что ты так? Со всеми же случается… 
- Нет! – мы  с Эмметом хором прервали  его благожелательный монолог: ничто не могло бы 
сейчас  причинить  ей  большую  боль,  чем  разговоры  о  том,  что  каждый  вампир  хоть  раз  в  жизнь 
попробовал кровь человека. Никто из нас не ненавидел монстра, живущего внутри каждого из нас, 
так, как ненавидела его она. Никто из нас не желал быть человеком так, как желала этого она. Даже 
когда нам было  совсем негде охотиться, она не позволяла  себе даже  смотреть на  соблазнительные 
пакетики с донорской кровью. Она строила, создавала в себе человека всю свою вампирскую жизнь, 
и  теперь  одна  нелепая  случайность  перечеркнула  то,  что  так  долго  составляло  цель  ее 
существования. Да, Роуз была дружна с Джун. Вместе с Джун она презирала людей, считая их ниже 
себя, но на самом деле в основе этого презрения лежала обыкновенная зависть. Ведь больше всего на 
свете Розали хотелось оказаться на их месте. За это она и ненавидела их. Ненависть к людям  – вот 
что в действительности объединяло Джун и Роуз, пусть причины для этого сильного чувства у них и 
были разные. 
 
Следующий  день  выдался  особенно  пасмурным.  Серый  Лондон  позволял  нам  вести  самый 
свободный и независимый образ жизни, на который мы только могли рассчитывать, находясь среди 
людей. Мы  уговорили Розали не  срываться  с места из-за  вчерашней неприятности, и  теперь Джун 
отправилась  приводить  в  порядок  потрепанные  мысли  своей  подруги,  используя  в  качестве 
целебного средства свежий воздух. 
А  мы  с  Эсме  сегодня  работали  в  мастерской  с  особенным  усердием.  Справившись  с 
очередным заказом в рекордные полтора часа, мы уже приступили к следующему, срок выполнения 
которого  был  назначен  на  следующую  неделю.  Говорить  не  хотелось,  но  думать  не  хотелось  еще 
больше, а мысли лезли и лезли, пробиваясь в голову сквозь мою ослабшую волю, не позволяя мне 
расслабиться или хоть на секунду отвлечься от вчерашнего происшествия. Мне было безумно жаль 
Розали,  я  помнила,  сколько  переживаний  приносили  мне  подобные  срывы,  а  ведь  я  знала,  что  ей 
теперь гораздо хуже, чем мне было тогда. И все же сейчас я думала не о самой Розали, а, скорее, о 
причине того, что с ней произошло. 
Моя  семья привыкла полагаться на меня  в вопросах  своего будущего. Я ошибалась  в  своих 
видениях  крайне  редко,  а  не  успевала  предупредить  своих  близких  об  опасности  –  и  того  реже. 
Однако,  несколько  раз  такое  случалось  –  и  каждый  раз  мои  просчеты  не  приводили  ни  к  чему 
хорошему, а однажды даже обернулись трагедией. Вчера, вглядываясь в родные лица, я конечно не 
могла прочесть их мысли, но я была просто уверена, что каждый из них  задал себе банальный, но 
никем не озвученный вопрос: Элис, почему ты ошиблась? 
Раньше  мы  всегда  твердо  знали,  что  нас  ждет,  начиная  с  погоды  и  заканчивая  грядущими 
гостями.  Раньше  ситуации  почти  никогда  не  заставали  нас  врасплох,  а  теперь  я  чувствовала  себя 
почти  беспомощной. После  второй  и  окончательной  смерти  Эдварда  и  Бэллы,  я  словно  потеряла 
силы,  и  вот  уже  вторая  случайность  угрожала  нашему  благополучию:  сначала  эта  глупая мировая 
известность, теперь Розали… Что же дальше? 
Ответ  на  этот  вопрос  последовал  незамедлительно.  Видение  было  совсем  коротким,  но 
страшно исчерпывающим. Встретив взволнованный взгляд Эсме, я схватила телефон и с точностью 
дежавю  нажала  на  «прием»  прежде,  чем  почувствовала  нервную  вибрацию  его  хрупкого 
металлического тельца. -  Элис,  неужели  ты  ничего  не  видела???  –  голос  Розали  разорвался  на  тысячи  гневных 
песчинок, заполняя пустые вопросительные кусочки мыслей в моей голове. 
- Видела. Только что, - пробормотала я. 
- Как они могли так быстро узнать? 
- Они не собирались, они действительно случайно наткнулись на вас… 
Я была полностью уверена в том, что говорила, но при этом сама с трудом понимала логику 
их  действий,  жестокую  беспощадную  логику  Волтури.  То,  что  произошло  мгновения  назад,  не 
укладывалось ни в какие рамки. В их действиях не просматривалось никакого смысла: вчера Розали 
убила человека, а сегодня пришли Волтури и, не обратив на Роуз никакого внимания, забрали Джун. 
 
- Я не вижу в этом никакой логики, - наверное, в сотый раз повторил Карлайл. 
Мы  снова  собрались  в  гостиной  Доусонов,  по  какой-то  самовольной  печальной  традиции, 
ставшей местом обсуждения самых неприятных вопросов. Энди сидел на полу и молчал. Он молчал 
так  больно и пронзительно,  что,  глядя  на него,  с  трудом  вспоминалось,  как  он пару  недель  назад, 
стоя в центре этой самой комнаты, заявлял, что они с Джун не семья. Остальные расположились, кто 
где,  и  вяло  обсуждали  возможные  предпосылки  действий  Волтури,  одно  за  другим  отметая 
множество предположений. 
- Ну,  зачем  им  понадобилась  вампирша,  которая  питается  животными  и  не  имеет  никаких 
особенных талантов! – Эммет с досадой проломил ногой шкаф. – И ведь они ее не убили на месте, - 
на  этих  словах  Энди  вздрогнул  и  поднял  на  Эммета  испуганный  взгляд,  -  а  повезли  в  Вольтеру! 
Зачем?? – вторая дверца дубового шкафа с грохотов обрушилась на бледный ковер. 
- Я знаю зачем, - услышала я слева от себя голос Джаспера. 
Теперь шесть пар удивленных глаз были прикованы к нему. 
 
 
Часть 10. Жажда. 
 
(Бэлла) 
 
Я  с  силой  выпустила  из  легких  сумасшедший  желанный  запах  и  пробила  головой  пыльное 
двустворчатое окно. Хлипкие от времени ставни сдавленно хрустнули и рассыпались от удара моей 
руки. Когда дверь в комнату открылась,  в память обо мне остался лишь жалобный скрип остатков 
древесины окна да слабый ветерок, доносящий из проломленной дыры обломки моего запаха, вновь 
запертого  в  крепком щите. Я  бежала,  неслась,  ловко  уворачиваясь  от мягких  зеленых  лиственных 
крыльев,  обдавая  стволы  деревьев  пустым,  без  запаха,  зимним  воздухом.  Я  старалась  отключить 
мысли,  я  искала,  собирала  в  себе  по  ниткам  былое  спокойствие,  связывала  тугие  нервные  узелки 
сознания,  заставляя  себя  вернуться  в  надежно  сотканную  капсулу  равнодушия,  хранившую 
окружающих  от  моей  опасной  сущности  в  течение  многих  лет.  Раньше,  когда  мои  действия  не 
влекли  за  собой  сильные,  как  пучок  неуправляемой  энергии,  чувства,  этот  необычный  способ  – 
ментальное соединение разорванных рациональных линий – всегда помогал мне привести в порядок 
мысли. Особенно  быстро и  легко  это происходило на  бегу. Бег  способствовал почти мгновенному 
очищению  разума,  продувая  свежестью  забитые  ненужными  волнениями  клапаны  моей  темной 
души. 
 
Я пробежала около десяти миль и остановилась. Лес здесь был густой и неухоженный, будто 
выросший  из  случайно  просыпанной  горсти  зерен.  Деревья  росли  нелепыми  группами, 
переплетенные корнями и кронами, с земли окруженные бесформенными мшистыми лепешками. Я 
стояла, касаясь плечом свисающей лохматой изумрудной ветки, и глубоко дышала. С неба на меня сыпался мелкий медленный  дождь. Его  запах,  раздражал меня,  казался  искусственным,  неуместно 
придуманным, приторным. Я чувствовала, как дерущая боль, сжигавшая мое горло несколько минут 
назад, трусливо отползала, словно выливаясь из тела через пальцы и оставляя меня наедине с моей 
совестью. 
 
Да,  Эдвард,  как  же  я  ошибалась,  какой  же  глупой  и  черствой  эгоисткой  я  была  в  свою 
бытность человеком, какой же лицемеркой казалась  тогдашняя  я  себе  теперешней. Тогда,  давным-
давно я понятия не имела, что такое настоящая жажда и как это бывает, когда встречаешь тот самый 
единственный запах, который зовет тебя так, что ты не можешь ни вдохнуть, ни выдохнуть. Да что 
там,  я никогда  за  семьдесят  лет  вампирской жизни не испытывала  такой жажды,  как  теперь. Да и 
опыт у меня был небольшой. В последний раз до сегодняшнего дня мне хотелось отведать чьей-то 
крови лишь однажды: в тот день, когда я впервые почувствовала себя вампиром. С последней каплей 
крови  того  рыжеволосого  монстра,  который  меня  обратил,  я  утратила  способность  чувствовать 
жажду,  а  через несколько  лет исчезли и  все остальные  чувства. Теперь  я прислушивалась  к  своим 
быстро  уходящим ощущениям,  вспоминая, как Эдвард безрезультатно пытался объяснить мне, что 
он  чувствует,  когда  вдыхает  мой  запах.  Тогда  я  слушала  его  и  согласно  и  сочувственно  кивала, 
искренне  считая,  что  я  в  состоянии  понять  смысл  его  слов.  Тогда  я  целовала  его  твердые,  будто 
неживые губы, прижималась к нему горящим телом и обижалась, когда вдруг напрягались его руки 
под моими ладонями и он отстранялся от меня, прерывая ценный своей редкостью момент. Сейчас 
моя безупречная кожа стягивала шею в огненной хватке, стоило мне только подумать об Эдварде. 
Дождь  кончился.  Показалось  тусклое  предзакатное  солнце.  В  нескольких  сантиметрах  от 
моего лица блеснула, отражая тысячи лучей, набранная в глубокий изогнутый лист роса. Ненадолго 
задержав  взгляд  в  этом  крошечном  озере,  я  невольно  улыбнулась:  четкое  зрение  позволило  мне 
увидеть  в  нем  свое  отражение.  Голод  отступил,  и  мои  глаза  сияли  темным  золотом.  Конечно  не 
таким  чистым  и  светлым,  как  у  Калленов.  Эдвард…  Золотистый  свет  в  моих  глазах  потускнел, 
уступив место черному холодному камню. Я быстро отвела  взгляд,  с ненавистью  ударив рукой по 
ветке. Я услышала плеск разлившейся воды и шорох скользнувшего на  землю листа. Я никогда не 
смогу стать такой, как они, избравшие высшую и благороднейшую форму существования для таких, 
как мы. 
 
Десять миль, десять минут бега отделяли меня от него, но я знала, что он не последует за мной 
сейчас, хотя была уверена, что он готов искать меня даже вслепую. Но сейчас с ним был Сэт, с ним 
были  оборотни,  которые,  по  случайному,  забавному  и  одновременно  трагическому  стечению 
обстоятельств, теперь оберегали своего злейшего врага – вампира. И последние сказанные мне, пусть 
и  через  силу,  слова  их  вожака  были  тому  доказательством. Все  смешалось,  повернулось  с  ног  на 
голову.  Тысячи  лет  истории  были  перечеркнуты.  Оборотни  приняли  в  свою  семью  вампира, 
полюбившего  человека,  а  этот  человек,  в  свою  очередь,  став  вампиром,  теперь  вынужден  был 
сдерживать  жажду,  чтобы  не  уничтожить  любимое,  подобное  себе  существо.  Мы  поменялись 
ролями, Эдвард. Как это нелепо, и как глупо. Но если ты смог тогда пересилить себя и позволил себе 
любить меня, приглушив никогда не отпускающую тебя жажду, почему этого не могу сделать я? Я 
сильная,  я  столько  лет  сохраняла  равнодушие  даже  в  самых  жестоких  ситуациях,  неужели  же  я 
позволю  тебе  быть несчастливым? Я  смогу,  у меня получится,  ведь  лучший пример  теперь  всегда 
будет перед моими глазами. И пусть мне придется отказаться от всех своих чувств, даже от любви к 
тебе, но я буду рядом с тобой. 
 
Действовать. Теперь надо  действовать. Первое  –  это  как можно  больше,  лучше насытиться. 
Так,  чтобы  сама  мысль  крови  вызывала  отвращение.  И  где  я  найду  столько  вампиров?  Фраза, 
автоматически  родившаяся  в  моей  голове,  была  мгновенно  и  отчаянно  отброшена  в  сторону.  Я позволила  лесному  воздуху  заполнить  мои  легкие  –  и  начала  прицеливаться,  тщательно 
отфильтровывая ненужные запахи. Так… Снова олень? Несколько? Шесть. Что ж, олени так олени. 
И, не успев поймать себя на мысли, что я никогда не охотилась на животных, я полностью отдела 
себя воле инстинкта. 
Скорость.  Вздрогнувшие  от  моего  внезапного,  но  неизбежного  приближения  теплые, 
трепетные  тела,  покрытые  мягкой  короткой  шерстью.  Пресный  сладковатый  запах.  Я  все  еще 
прекрасно контролирую себя. Звук рассекаемой кожи. Жидкая животная кровь и нежные дрожащие 
оленьи  уши,  в  агонии щекочущие мое  лицо. Я  осознаю  каждое  свое  движение. Мертво  откинутая 
голова с ветвистыми, похожими на кленовые листья, рогами. Новая кровь. Новое обмякшее тело. Я 
могу остановиться в любой момент, но не останавливаюсь, продолжая опустошать тела, источающие 
блеклый аромат, одно за другим. Я должна научиться зависеть от них. 
Через несколько минут с последним неуверенным стуком скорого оленьего сердца я, наконец, 
осталась  на  поляне  одна.  И  хоть  я  и  не  могла  слышать  ритм  своего  собственного  молчаливого 
сердца, со вчерашнего дня мне все-таки верилось, что что-то живое во мне еще осталось. Чего нельзя 
было  сказать  о  шести  крупных,  аккуратно  лежащих  на  земле  молодых  оленях,  не  окрасивших 
зеленую мякоть травы ни одной каплей крови. Я, с сожалением посмотрела на них и через несколько 
мгновений  была  уже  далеко  от места их,  в прямом  смысле  этого  слова,  хладнокровного  убийства. 
Отбежав  достаточно  далеко,  чтобы  запах  смерти  не  мешал  мне  сосредоточиться,  я  осторожно,  с 
надеждой позволила себе подумать об Эдварде. Едва его имя выступило выпуклым образом в моем 
сознании,  в  горле  вспыхнул  сухой  удушающий  жар  –  и  я  поняла,  что  не  смогла  обмануть  свою 
сущность. 
 
На  этот  раз  я не  стала  вымещать  свое негодование на природе и  сдержала  гнев,  что  тут же 
отозвалось во мне обнадеживающим огоньком. Я просто закрыла глаза и некоторое время я стояла в 
задумчивости.  Оставался  один  вариант,  один  шанс  сохранить  Эд…  –  я  поморщилась  от  боли  – 
Эдварда. С таким количеством трупов на совести у меня все равно не оставалось шансов на спасение 
после возможной смерти, а ради счастья любимого я могла пожертвовать всем, в том числе жизнью, 
и не  только  своей. Ради  его  счастья  я была  готова пожертвовать многими жизнями. Я решительно 
разомкнула  веки  и  распахнула  сознание.  Впереди  меня  ждал  Сиэтл  с  его  множественным 
человеческим изобилием. 
 
Улица  города  темнели,  расстилая  под  моими  твердыми  шагами  ночь.  Наверное,  мое  лицо 
белело  в  свете  пустынных  фонарей  необычной  красотой. Наверное,  окажись  я  сейчас  на  людной, 
пестрящей ресторанами  улице, передо мной  раскрылись бы не  только многие двери, но и  строгие, 
серьезные, полные благородных намерений объятья. Но я выбрала для своей прогулки самые узкие, 
грязные  и  плохо  освещенные  улицы,  куда  побоялась  бы  заглянуть  девушка  с  моей  наружностью, 
если  бы  сама  не  была  настолько  опасна,  насколько  была  опасна  я.  Следуя  изгибам  смрадных 
ухабистых переулков, я медленно двигалась вперед в поисках какого-нибудь заурядного мерзавца. Я 
поняла, что жертва клюнула на наживку еще до того, как косо привалившаяся к стене сутулая спина 
в желтом дорогом плаще повернулась кругом, обнаружив с другой стороны рыхлый прямоугольник 
мужского  лица  с  парой  небольших  затуманенных  алкоголем  серых  глаз.  Мужчина  окинул  меня 
голодным  взглядом, похабно хохотнул и неторопливо  двинулся навстречу. Я  застыла на месте и  с 
неприязнью  вдохнула  его  резкий  бурлящий  поднимающимся  адреналином  запах.  Я  с  ужасом 
взглянула на него и безнадежно покачала головой. 
 
- Поздновато,  детка, иди-ка  сюда,  - плоская  улыбка предвкушения,  обнажившая  его  ровные 
зубы, была улыбкой человека не только состоятельного, но и независимого, уверенного в себе. Видимо,  мой  потенциальный  насильник  и  убийца  углядел  в  моем  поведении  выражение 
страха,  который  был  ему  так  необходим  для  получения  наибольшего  удовольствия. Он  вальяжно 
расставил  руки,  приглашая  меня  броситься  в  его  объятья. Я,  тем  временем,  пыталась  совладать  с 
нахлынувшим ужасом: я не хотела его крови. Совсем не хотела. Я чувствовала подступающий к его 
коже, кипящий от возбуждения поток алой жидкости, перед которой не могли бы устоять те, на кого 
я обычно вела охоту, но мне не хотелось ее. Я тщетно пыталась найти в себе хоть дальние отголоски 
жажды, но их не было, и гнев все сильнее захватывал меня. 
-  Что  ты  смотришь  на  меня,  как  будто  крови  моей  хочешь,  а?  –  ухмыльнулся  этот 
отвратительный тип, подойдя ко мне вплотную и достав из кармана маленький блестящий ножик. 
Крови? Да как ты смеешь?! Если бы только…. я… 
- Нет!!! Я не хочу твоей крови! 
Я внезапно вцепилась руками в его  запястья. Тонкие человеческие кости хрустнули, но я не 
разжала пальцы. Я приблизила свое лицо к его лицу и еще раз глубоко вдохнула. Мужчина не кричал 
и  не  пытался  вырваться,  будто  его  пропитые  глаза  без  всякой  подсказки  вдруг  увидели,  кто  я  на 
самом деле. Он смотрел на меня, шепча неумелые самодельные молитвы и, я уверена, надеялся на 
быструю смерть. 
- Скажи мне, мерзкий, не стоящий горсти самый грязной земли человек, - мой голос нарастал, 
порой, срываясь на рык, - почему я не хочу твоей тысячу раз проклятой крови?!!! 
Мужчина нервно, в панике замотал головой и безуспешно попытался сжать руки в кулаках. Я 
с отвращением отпустила его и незаметным для него движением подхватила выпавший из его руки 
нож. Я  вставила  его  обратно  в  грубые  мужицкие  пальцы  и  заставила  его  с  силой  ударить  меня  в 
грудь. 
- Ничего,  видишь?! Меня  нельзя  так  просто  убить!  –  выкрикивала  я  всердцах.  – А  знаешь, 
почему? Потому что таких как я так просто не убьешь! 
Я слышала бешеный ритм, отбиваемый сердцем несчастного побелевшего насильника, совсем 
недавно  собиравшегося  убить  меня.  Он  продолжал  молчать,  безумными  глазами  ловя  мои 
невидимые движения. 
- А еще такие как я, как ты верно подметил, пьют кровь таких как ты! – продолжала бросать 
слова я. 
Он почти не дышал и только судорожно шевелил сухими губами. Я потянула на себя его руку 
с  переломанными  костями  запястья  и  полоснула  по  ней  ножом. Несчастный  даже  не  дернулся,  а 
только  на  секунду  опустил  глаза  на  свою  рану  и  тут  же  поднял  их  на  меня.  Из  тонкого  пореза 
побежала,  сползая  на  землю  тонкая  живая  струйка.  Несколько  капель  попали  мне  на  руку.  Я 
поднесла ладонь к лицу и слизнула кровь с пальцев… Ничего! Мелькнувший в моих мыслях Эдвард 
заставил  мое  горло  взорваться  болью,  но  мне  все  равно  не  хотелось  крови  этого  человека.  Я 
осторожно, чтобы сразу не убить, положила свою каменно крепкую ладонь ему горло. 
- Почему, - я вдруг перешла на шепот. – чертов человек, я не хочу… 
- Хватит, - услышала я резкий голос позади себя. 
Сознание  тотчас  вернулось  ко  мне,  я  отпустила  обмякшее  горло  человека,  и  тот  почти  без 
сознания повалился на землю. Передо мной стоял Сэт, спокойный и твердый. 
- Хватит,  -  повторил  он.  –  Ты  не  захочешь  его  крови,  по  крайней  мере,  сейчас.  Тебе  надо 
вернуться. Тебя ждут... 
Я молча кивнула. Он положил мне горячую руку на плечо и кивнул в сторону человека: 
-  Он  это  конечно  заслужил,  но  нехорошо,  если  он  будет  помнить  о  том,  что  только  что 
произошло. 
Я  кивнула  и,  наклонившись  к  мужчине,  заглянула  в  его  глаза.  Когда  его  взгляд 
сфокусировался на моих зрачках, я прошептала несколько точно продуманных слов и, достав из его 
кармана телефон, набрала номер скорой. Когда  машина  скорой  помощи  обнаружила  в  одном  из  пустынных  переулков  Сиэтла 
полуживое тело известного насильника и убийцу Джона Марвелла, мы были уже далеко. 
 
За несколько километров от резервации светлый волк вдруг по-собачьи отрывисто тявкнул и 
исчез из вида. Я остановилась, улыбаясь неудобствам, возникающим при трансформации оборотней. 
Через минуту Сэт вышел из-за дерева уже одетый. 
- Нам  надо  поговорить.  Я  общался  с  Сэмом  через  Лею  и  узнал  о  тебе  много  нового,  -  он 
замялся,  и  его  глаза  на  мгновение  стрельнули  в  строну.  –  Кажется,  даже  для  тебя  много  нового, 
Бэллз. 
-  И  что  же  ты  знаешь  обо  мне,  чего  не  знаю  я?  –  я  изо  всех  сил  старалась  сдержал 
вспыхнувшее самолюбие. 
- Не кипятись, Бэллз. Я хочу помочь. И не только тебе, - примирительно сказал он. 
- Тогда рассказывай, - сдалась я. 
- Пройдемся  пешком. По-человечески  пешком,  -  уточнил  он,  улыбаясь,  -  я  все  расскажу  по 
дороге. 
 
 
Часть 11. Экскурс в правду. 
 
(Джаспер) 
Я  никогда  не  рассказывал  вам  о  настоящей  причине  своего  ухода  от Марии.  Да,  конечно 
Питер  и  Шарлотта  сыграли  в  моей  судьбе  не  последнюю  роль,  и  они,  безусловно,  оказали 
определенное влияние на мое решение. Их рассказы о другой жизни, о счастье и спокойствии… Их 
мнение  было  для  меня  важным,  очень  важным,  но  не  решающим.  Ведь  ни  Питер,  ни Шарлотта 
никогда не задумывались о том, как вампир может обходиться без убийства живых существ. Они не 
убивали людей без надобности, но у них никогда не возникало желания сдерживать свою жажду или 
перейти на более пресную пищу. Со мной все было по-другому. Ты знаешь, ты помнишь, Элис, когда 
я  встретил  тебя,  это было  в  то  самое  время,  когда  я  в который раз пытался  себя  заставить  вообще 
обходиться без крови. Ты никогда не задумывалась, почему я выбрал именно такой способ борьбы со 
своей  сущностью?  Почему  мне  самому,  без  твоей  подсказки  не  пришло  в  голову  заменить 
человеческую диету на животную? Неужели ты думаешь, что за столько лет активной жизни среди 
вампиров  я ни разу не  слышал о,  так называемых, желтоглазых? Конечно же,  я  слышал о них. Но 
дело в том, что в моей голове к моменту ухода из вампирской армии уже был один очень яркий и 
неизбежно  трагичный  пример,  образец  для  подражания,  по  многим  причинам  для  меня 
недостижимый,  но  предель¬¬но  ясный.  Этот  пример  был  мне  настолько  понятен,  он  настолько 
близко и точно соответствовал тем ощущениям и эмоциям, которые бурлили во мне, накопленные за 
долгое время, что я просто не мог думать о другой жизни. И если мои друзья, Питер и Шарлотта, 
вместе со свободой от смертной, построенной по нечеловечески жестоким правилам службы обрели 
счастье, то я был крайне далек от этого. Им помогала жить любовь, а я был движим ненавистью. И 
если бы не ты, любимая, если бы я не встретил тебя тогда… Ты знаешь, я был просто на грани… 
 
(Сэт) 
Знаешь, Бэллз, когда Сэм сказал, что он знает, кто ты, я сначала не мог понять, почему ни он, 
ни Билли не рассказали нам об  этом с самого начала. Я спросил его об  этом, но он на мой вопрос 
внятно не ответил. Сказал  только, что не  считал нужным давать нам  эту информацию. Лишней  ее 
считал или  что-то  вроде  того. Но,  с моей  точки  зрения,  это просто  абсурд. Ведь  это  важно,  очень 
важно  знать все о своих врагах и, конечно, о свих друзьях. Кто мог подумать, что такие как т¬¬ы, 
существуют. Я  никогда  не  думал,  что  такое  возможно:  вампир, живущий  для  того,  чтобы  убивать себе  подобных. То  есть,  все мы  конечно  слышали  о  великих  вампирских  войнах,  но  здесь  совсем 
другое  дело.  Вампиры,  в  свое  время,  часто  убивали  друг  друга  в  корыстных  целях.  Они,  как 
животные,  отвоевывали  себе  «плодородный»,  то  есть  густо  населенный  участок  земли,  уничтожая 
ради жалких авторитетных условностей сотни и тысячи людей и вампиров. Они не боялись смерти, 
не ценили жизнь,  а любили  только  свежую кровь и хорошее положение, по человеческим меркам, 
высокий социальный статус относительно других вампиров. Об этом мы слышали. Условно говоря, 
именно  такие  вампиры  и  стали  нашими  врагами,  именно  от  них  мы  и  защищали  людей. Но,  как 
выяснилось, существовали среди них и другие. По словам Сэма, таких, как ты, были единицы, да и о 
тех  обычно  узнавали  только после их  смерти. Старый Блэк, предок Джейкоба,  был  до  вчерашнего 
дня единственным оборотнем, которому довелось встретить такого вампира. 
Но  прежде,  чем  я  продолжу  свой  рассказ, Бэлла,  ответь мне на  один  вопрос:  что  ты  готова 
сделать для безопасности Эдварда? Хм, я так и думал. Тогда слушай. 
 
(Джаспер) 
…Вторая половина щедрого кровопролитными войнами XIX века была в самом разгаре. Был 
конец 1875 года. Каждый следующий день моей жизни походил на предыдущий. Я не замечал, как 
пасмурные военные дни перетекали в серые бесцветные ночи. Я не видел различия между светом и 
тьмой, поскольку не умел тратить время на созерцание. Двадцать четыре часа в сутки я непрерывно 
выполнял  самую  важную  часть  своей  работы. Мир  вокруг  меня  то  и  дело  взрывался  отчаянными 
эмоциями моих подопечных. В условиях войны мне приходилось гасить внезапный страх в сердцах 
новообращенных, заставляя их с радостью подставлять свою глотку врагу. Это была моя маленькая 
уловка: молодым  вампирам ни  в  коем  случае нельзя  было идти  в  бой  спокойными,  так  они могли 
просто образумиться и отказаться от выполнения своих обязанностей или, что еще хуже, полностью 
выйти  из-под  моего  контроля.  Мне  нужны  были  полусумасшедшие,  плещущие  энергией 
бесстрашные войны, и поэтому я вселял в них сильнейшую эйфорию и они, таким образом, погибали 
чуть позже с блаженством в душе и легкой улыбкой на белых, исчерпанных болью лицах. Я не знал 
жалости  и  поэтому  был  хорошим  стратегом,  однако  победы  давались  мне  теперь  сложнее,  чем  в 
первые годы моей службы, поскольку противники уже знали, чего можно от нас ожидать. Теперь они 
мало  чем  отличались  от  нас:  не  мы  одни  обладали  теперь  неоспоримым  преимуществом  в  виде 
армии дрессированных и натасканных новообращенных. 
Той ночью все шло к тому, что победа будет нашей. Противников осталось совсем мало. Бой 
завел  нас  в  глубокий  лес,  где  обезумевшие  вампиры  теперь  кружились  вокруг  толстых  стволов 
деревьев, извиваясь и повторяя изгибами тела каждую неровность старой коры. Будто в судорожном 
последнем  танце мы двигались совершенно бесшумно, и лишь изредка острый  треск столкновения 
пробивал дыру в мутном плавающем в ночи воздухе. 
 
(Сэт) 
…Он пришел  в  резервацию на  рассвете. Не  удивляйся,  естественно,  стая почувствовала  его 
издалека,  но  он  перемещался  слишком  быстро,  неожиданно  быстро  даже  для  вампира.  Оборотни 
встретили его у дома Блэка. Он остановился  за несколько метров до них и поднял  глаза, черные и 
глубокие, как подвальная тьма. 
«Вампир, да еще голодный! Как ты посмел явиться сюда?» – спросил, хорохорясь, Блэк. 
«Я  не  голоден,  -  спокойно  возразил  вампир.  –  И  я  не  вижу  никаких  причин  тому,  чтобы 
уходить отсюда сейчас». 
Не  спуская  глаз  с  Блэка,  он  наклонил  голову  и  сделал  один  уверенный  шаг  вперед.  Стая 
людей-волков за спиной своего вожака сжалась в единый комок гнева. 
«В таком случае, у тебя, вероятно, есть причины, чтобы здесь находиться», - заметил Блэк. «Есть.  И  я  хотел  бы  обсудить  их  с  тобой  наедине»,  -  глаза  вампира  на  долю  секунды 
скользнули по группе волков, словно оценивая положение. – «Это не займет много времени». 
«Хорошо, - помолчав, ответил Блэк. – Я поговорю с тобой в доме. Но только с условием, что 
стая будет находиться неподалеку». 
«Главное,  чтобы  они  были  за пределами  слышимости»,  -  согласно  кивнул незнакомец и,  не 
дожидаясь приглашения, невидимым движением проскользнул в дом. 
Разговор  действительно  оказался  коротким  и,  как  поначалу  казалось  Блэку, 
невразумительным. Самозваный  гость отказался называть  свое имя. Он  также отказался  сообщить, 
откуда он пришел и куда собирался направиться дальше. Пробыв в доме не более десяти минут, он 
вышел  на  улицу  вслед  за  Блэком  и,  не  удостоив  никого  даже  мимолетным  жестом  прощания, 
скрылся  среди  деревьев.  Под  вопросительным  негодующим  взглядом  стаи  Блэк  равнодушно 
спустился  с  крыльца  и,  оглядев  своих  братьев,  сказал,  что  незнакомец  просил  разрешения 
поохотиться в окрестностях Ла Пуш на каких-то особенных львов. Просьбу свою он высказал лично 
вожаку,  поскольку  не  хотел  нарваться  на  неодобрение  стаи.  Это  событие  оставило  волков  в 
недоумении,  но  поскольку  никаких  следов  вампира  никто  с  тех  пор  не  обнаружил,  растерянность 
скоро забылась, утянув за собой в овраг памяти даже воспоминание о нем. 
 
(Джаспер) 
…Я  помню шок,  ударивший  мне  в  голову,  когда  я  вдруг  без  предупреждения,  совершенно 
неожиданно  заметил  краем  глаза  тень,  нечто,  мелькнувшее  в  нескольких  метрах  от  меня,  и 
одновременно почувствовал резкий щемящий запах с примесью жженого сахара. Запах вампира. Но 
этот  вампир  почему-то  передвигался  с  такой  скоростью,  что  даже  мое  сверхидеальное  зрение  не 
могло  уловить  траекторию  его  перемещения.  Он  будто  расщеплялся  на  мельчайшие  частицы  и 
моментально  собирался  в  телесный  облик  в  месте  своего  назначения.  Следуя  его  движениям,  в 
воздухе хаотично вращалась полоска потревоженной легкой пыли. Я успел ощутить вспышку страха, 
сковавшую  тело  одного  из  наших  врагов  и  услышать  панический  неразборчивый  шепот:  «Нет, 
только не ты..!» Я увидел, как незнакомец впился ему в горло, а спустя мгновение обескровленное 
его  тело мягко,  грациозно  даже  в  смерти  сползло  к  его  ногам. Один  из моих  солдат,  дернувшись, 
кинулся было в его сторону, но был встречен парой беспросветно черных, неподвижно наставленных 
на него глаз. 
«Нет», - услышал я низкий отчетливый голос. – «Ты не подойдешь. Ляг, полежи минуту». 
И  мой  солдат  послушно  развернулся  спиной  к  говорящему  и  упал  лицом  в  траву.  У  меня 
оставалось  еще пять  бойцов.  «Не  смотрите  ему  в  глаза», шепнул  я, и  они по  одному моему  кивку 
метнулись  в  сторону  странного  вампира.  А  я  остался  стоять  в  стороне,  пытаясь  нащупать 
эмоциональное  наполнение  незнакомца.  К  моему  удивлению,  он  был  совершенно  лишен  эмоций. 
Пустой, гладкий, без единого чувственного бугорка, он вырисовывал сложные петли, уворачиваясь 
от пяти оскаленных ртов. Он казался почти неуязвимым, этот необыкновенно быстрый и уверенный 
гипнотический монстр, но новообращенные были чуть менее быстры, но зато более многочисленны. 
Через  несколько  секунд  он  уже  лежал  у  моих  ног,  удерживаемый  непреодолимой  хваткой 
вампирских  каменных  рук.  Я  знал,  что  должен  убить  его,  да  и  он,  казалось,  совершенно  не 
страшился смерти, но, тем не менее, что-то удерживало меня от того, чтобы отнять жизнь у такого 
выдающегося вампира. Я вслушивался в его эмоции и не мог уловить ни намека на страх или какое-
то  другое  чувство.  Я  мог  бы  подумать,  что  он  блокирует  меня,  но  нет,  я  прекрасно,  отчетливо 
ощущал его пустое, ровное, непробиваемое спокойствие. 
«Расскажи мне о себе», - потребовал я голосом, привыкшим командовать. 
«Нет», - ответил мне непокорный голос. 
«Но у тебя нет выбора», - заметил я, распаляясь. 
«Зато у тебя есть выбор. Ты можешь либо убить меня, либо отпустить». Я  обошел  взглядом  его  внимательные  черные  глаза  и  с  удивлением  отметил,  что  даже  не 
разозлился от такой его наглости. На мгновение я все же остановился в его затягивающих зрачках и 
почему-то сразу понял, что ему абсолютно все равно, какой из двух предложенных им вариантов я 
выберу. Стоп. Предложенных ИМ? Он, мой пленный, смеет ставить меня перед выбором? Я вновь 
встретился  с  ним  взглядом  –  он  совершенно  ничего  не  выражал  –  и  отдал  внезапный, 
непредвиденный приказ: «Отпустить». 
Мне кажется, если бы Мария не ценила  так сильно мои способности, я бы не пережил  этой 
второй трещины в ее доверии. Сначала я отпустил Шарлотту и Питера. Теперь – этого незнакомого 
вампира неизвестной мне силы. 
Я проохотился всю ночь. Не знаю, скольких невинных я тогда убил. Когда я вошел в комнату, 
она  стояла,  отвернувшись  к  стене.  Я  закрыл  за  собой  дверь  и  остановился,  глядя  на  ее  прямую 
неподвижную  фигуру.  Она  уже  все  знала.  Эмоции  сдержанными  мелкими  каплями  пузырились  в 
ней, выдавая ее чувства. Горькая досада, тщетно подавляемое разочарование и ни капли гнева. 
«Ты хоть знаешь, кто это был?» 
Она легко развернулась и  тут же оказалась  в шаге от меня. Ее ледяное дыхание цветочным 
запахом  обволакивало  меня.  Я  покачал  головой  и  задержал  дыхание,  пытаясь  противостоять  ее 
ежедневным попыткам соблазнить меня. Казалось, она даже сейчас готова была отложить серьезный 
разговор. Придвинув свое лицо почти вплотную к моему, она глубоко вздохнула и прислушалась – я 
не дышал, и это было так очевидно. Мария, сдерживая нахлынувший гнев, тряхнула головой и резко 
отстранилась от меня. На ее лице сформировалось деловое выражение. Глаза опустели и напряглись. 
Я молчал, почти расслабившись, зная, что истерики уже не случится. Она снова повернулась ко мне 
спиной и отошла к узкому, заросшему облупившейся краской окну. 
«Ты ведь ничего о них не слышал, так?» 
«О ком?» 
«Темные  вампиры. Это  те, кто ненавидит нас, пьющих человеческую кровь, больше  всего  в 
этом мире. Они одиночки. Им нечего терять, и поэтому они ничего не боятся». 
«Ненавидит?» – растерянно повторил я. – «Но у него не было никаких эмоций». 
Мария снова оказалась около меня. В ее глазах горел ужас. 
«Ты уверен, что это был не щит?» 
«Да, он был абсолютно спокоен. Просто неестественно спокоен. Я чувствовал его». 
«Да ты понимаешь, что мог вызвать гнев Волтури?!» - ее голос взорвался и стих. 
Тогда я впервые услышал о Волтури. Я не знал о них ничего, но мне было достаточно эмоций, 
исходивших от Марии рваными жгучими лучами, когда она, будто боясь повысить голос, говорила о 
них. Я не помнил, чтобы она когда-нибудь испытывала такой страх. 
«Ты,  наверное,  заметил,  что  у  того  вампира  были  черные  глаза»,  -  неслышно  сказала  она 
потом.  –  «Причина  не  в  том,  что  он  голоден,  а  в  том,  что  он  питается  кровью  вампиров. Обычно 
кровь  нам  подобных  делает  нас  сильнее.  Волтури  часто  пользуются  этим  ее  свойством  перед 
потенциально  провальными  сражениями…  и  всегда  выигрывают  их.  Но  тот,  кого  ты  видел,  это 
практически  уникальный  экземпляр.  Один  из,  так  называемых,  темных  вампиров.  Несколько 
десятилетий  назад  я  была  проездом  в  Вольтерре  и  виделась  там  с  Волтури.  Там  я  узнала  о 
неприятной  ситуации, произошедшей  с  группой  туристов, предназначенной им на  ужин. Там была 
одна семья: молодые, всего-то, наверное, по двадцать лет, родители с маленьким ребенком. Мать и 
ребенка убили сразу, а вот в мужчине Аро почувствовал какие-то способности и решил его обратить. 
Однако  так  случилось,  что  новообращенный  не  пожелал  присоединиться  к  Волтури.  Его  первой 
кровью  стал приставленный  к нему охранник, и  это  все определило. Аро  уже  встречался  с  такими 
вампирами раньше, и они, по его словам, доставили ему немало хлопот. 
В  момент,  когда  первая  капля  крови  касается  губ  новообращенного,  развитие  его  вечного 
организма переходит на иной уровень, чем  у  обычных вампиров. Во-первых, у него атрофируются все эмоции. Во-вторых, он получает необходимый для всех темных дар убеждения, который ты уже 
видел  в  действии.  Однако  действует  он  довольно  необычно,  а  именно  временно.  Жертва  этого 
своеобразного  гипноза  вспоминает  все  в  двух  случаях:  со  смертью  темного  или  по  его  особому 
желанию. Я не  знаю, что бывает,  если  у  вампира  есть  еще какой-нибудь  врожденный дар, но  есть 
некоторые опасения, что он никуда не исчезает, а просто становится его вторым талантом. Ну, и в-
третьих, это, как ты уже заметил, сверхвампирская скорость и сила. 
Все  это  конечно  происходит  постепенно,  сразу  исчезает  только  жажда,  а  чувства 
уничтожаются  организмом  по мере  становления  цели  существования  вампира  и  развития  его  дара 
убеждения. Кстати, о цели. Поскольку темные становятся теми, кто они есть, не от хорошей жизни, 
их целью обычно бывает уничтожение тех, кто нанес вред их близким или, в нашем случае, убил их. 
Поэтому  нетрудно  догадаться,  ради  чего  существует  только  что  отпущенный  тобой  темный,  ведь 
меня есть все основания полагать, что это тот самый вампир, о котором говорил Аро. Он рассказывал 
мне, что самый легкий способ убить темного – это привести его в Вольтерру, а самый легкий способ 
привезти его в Вольтерру – это шантаж. Я навела некоторые справки и выяснила, что совсем недавно 
Аро направил ищеек во все концы  земли в поисках желтоглазых вампиров, единственных, кого не 
трогают  темные.  Когда  он  соберет  достаточное  количество  заложников,  твой  вампир  прибежит  к 
нему как миленький. 
И все было бы вполне ничего, Джаспер, ведь это дело нас не касается, но теперь Аро может 
подумать,  что  мы,  как  это  не  абсурдно,  помогаем  темному. И  поэтому  нам  нужно  будет  принять 
активное, очень активное участие в его поисках». 
Она  замолчала  и  нехотя  оторвала  от  меня  взгляд,  переметнувшись  к  окну,  словно  ее 
интересовала сейчас звенящая уличными фонарями реальность. 
«Но ведь у темных наверняка есть какое-то слабое место», - предположил я с надеждой. 
«Да», - не оборачиваясь, хмыкнула Мария. – «Их, как и нас, можно убить». 
Я  думал  целую минуту. Я  вдруг  почувствовал  себя  трусом  и  предателем,  который  бежит  с 
поля боя, но тут меня осенило. 
«Я  ухожу,  Мария.  Причин  две.  Первая  причина  вчера  заставила  меня  отпустить  темного 
вампира, а вторая – это твоя безопасность. Не бойся, Волтури ничего не узнают, ведь в твоей армии 
меня больше не будет», - произнес я твердо и потом, поразмыслив, добавил: «С теми, кто его видел, я 
разберусь сам». 
Мария  не  стала  удерживать меня. Она  давно ждала  от меня  этих  слов,  и  ей  были  неважны 
причины. 
Следующей ночью я убил моих пятерых солдат и ушел из города. 
 
(Сэт) 
…Это случилось неожиданно. Без всяких прелюдий. Блэк проснулся среди ночи и вдруг все 
вспомнил.  Он  сел  на  скрипучей  кровати  и  посмотрел  на  свои  красноватые,  покрытые  рыжими 
старческими отметинами руки. Как давно это было. Стая, азарт, молодость… И эта забытая встреча. 
Он  словно  опять  увидел  перед  собой  пару  глубоких  глаз,  таких  черных,  что,  заглянув  в  них, 
успеваешь  заметить,  что  нет  грани  между  радужкой  и  зрачком,  и  тут  же  обо  всем  забываешь. 
Последние  слова  медленно  проступали  в  голове.  «Ты  вспомнишь  это,  когда  я  умру.  А  сейчас 
посмотри  мне  в  глаза…»  Далее  последовала  та  самая  взлохмаченная  чушь,  которую  сам  Блэк  до 
этого момента считал правдой. Но теперь он знал, что произошло: незнакомец из прошлого умер, а 
он  сможет,  наконец,  вспомнить ценную  информацию,  переданную  ему  тем  июльским  утром. Блэк 
напряг память и начал выуживать из нее по кусочкам нужные воспоминания. 
Вампир  говорил  спокойно,  слова  соскальзывали  с  его  губ,  краткие,  будто  методично 
нарезанные ломти хлеба. Такие  как  он  живут  только  для  того,  чтобы  свести  на  нет  существование  красноглазых, 
поэтому,  по  его  словами,  у  него  с  оборотнями  одна  цель.  Кроме  того,  он  сказал,  что  если  когда-
нибудь  здесь  появятся  вампиры  с  золотыми  глазами,  оборотням  следует  не  воевать  с  ними,  а 
наоборот держаться вместе, в мире и согласии, поскольку желтоглазые не пьют человеческую кровь. 
И еще он сказал, что если вдруг Блэк встретит однажды такого же странного вампира, необходимо 
передать ему, чтобы он был крайне осторожен со своими эмоциями. Стоит ему попасть в ситуацию, 
подобную той, которая произвела на него самое сильное впечатление при жизни, обычно негативное, 
как все эмоции, накопившиеся в нем за весь период равнодушия, обрушатся на него разом. Такому 
как  он не  так  уж и  сложно побороть их  в  себе, но  сложнее  ему  будет  справиться  с подступившей 
изнуряющей,  разрывающей жаждой  – жаждой  крови  вампира.  Это  может  привести  к  ослаблению 
конспирации  или  абсолютному  разоблачению,  поэтому  нужно  побыстрее  найти  подходящего 
вампира и  выпить  его. Для полного  восстановления  силы, хватит  всего одного. Все чувства,  в  том 
числе и жажда, сразу исчезнут, и все вернется на свои места. 
На  этом  речь  незнакомца  заканчивалась,  уступая  место  гипнотическому  воздействию  и 
связанной с ним белиберде. 
Вскоре после этого Блэк, не объясняя никому причин, заключил договор с Калленами. 
 
*** 
Мы уже подходили к резервации, когда Сэт замедлил шаг и повернулся ко мне. 
- Давай остановимся. 
Мы остановились. 
- Бэллз, ты же знаешь, что Джейн сбежала, - он сделал паузу, предлагая мне самой догадаться 
о его следующих словах. 
Я догадалась, но промолчала. 
-  Я  пошлю  кого-нибудь  к  Денали.  А  вы  с  Эдвардом  должны  будете  найти  Калленов. Мы 
должны покончить с Волтури. 
-  Но  Сэт…  -  вырвалось  у  меня  (как  же  я  не  привыкла  к  эмоциям).  –  Как  же  я  поеду  с 
Эдвардом? 
- Бэллз, мне жаль, но тебе нужно сделать выбор. Помнишь, в начале нашего разговора я задал 
тебе вопрос? И ты ответила «все что угодно». Как ты думаешь, что тебе нужно сделать, чтобы те, кто 
тебе дорог, были в безопасности, хотябы находясь рядом с тобой? В ситуации войны очень важно, 
чтобы  участники  из  одного  и  того  же  лагеря  не  боялись  быть  съеденными  на  обед  своими  же 
союзниками. Кстати, в Сиэтле сейчас орудует жестокий и мерзкий кровосос, мы давно  уже  за ним 
гоняемся, а тебе поймать его будет несложно. 
- Но тогда я снова стану бесчувственной. 
- Да. Но зато сильной и безопасной для своих близких. 
 
 
Часть 12. Выбор. 
 
(Эдвард) 
 
Сильное  свободное  движение.  Острый  прыжок.  Хватка.  Вязкая  горячая  кровь  в  горле, 
знакомый сладко-соленый вкус. Пара растянутых минут длинной в вечность – и тело пумы с легким 
шелестом  опало  на  траву,  расслабив  напрягшиеся  в  мучительный  момент  смерти  мышцы.  Какое 
счастье,  что  я  больше  не  должен  пить  кровь  людей.  Теперь,  после  стольких  лет  принудительной 
пытки меня, вероятно, больше никогда не привлечет человеческий  запах, и я наконец-то перестану 
быть монстром. Неужели?  
Перед тем, как уйти – куда, я так и не узнал, потому что Сэт прекрасно контролировал свои 
мысли – он посоветовал мне не выходить за пределы резервации, чтобы оставаться невидимым для 
Элис. Вероятно, сейчас ее мысли были обращены ко мне, но, пока мы не были уверены относительно 
своих планов, я не мог ей позволить увидеть себя. По  этой причине оборотни, в виде исключения, 
разрешили мне охотиться на их территории. Это было так непривычно, но так замечательно. Вражда, 
длившаяся веками,  теперь медленными шаткими рывками переходила в пока неуверенную, но уже 
весьма основательную дружбу. В попытке узнать, куда пропал Сэт, я решил сблизиться с Кевином, 
но  из  его мыслей,  впрочем,  как  и из  его  слов,  я  понял  только  то,  что  на  время  отсутствия Альфы 
никто из волков не имел права  трансформироваться. Сэт что-то скрывал от меня, причем,  скрывал 
тщательно, не оставив мне ни малейшей возможности выяснить, что именно. Он все предусмотрел: 
ни один из волков не был в курсе того, о чем он молчал, и ни один из них не мог нарушить приказ 
Альфы, даже если бы захотел: ведь чтобы узнать тайну, хватило бы всего одной трансформации. 
Я  ненавидел  бездействие,  особенно  теперь,  когда  я  наконец-то  обрел  свободу  и  вновь 
встретил давно ушедший смысл моей жизнь. Но я ждал этого момента, не надеясь, семьдесят лет и 
теперь не был  готов разом все разрушить. Мне оставалось  только ждать, общаться с Кевином, как 
выяснилось,  очень  умным,  веселым  и  интересным  парнем,  и  охотиться  в  пределах  резервации,  в 
радиусе пяти миль от индейского поселка. 
 
Я  стоял  над  телом  опустошенного животного  и  удовлетворенно  вдыхал  запахи  незнакомой 
части леса. Где-то там, за многие и многие мили отсюда, думалось мне, может быть, так же стоит и 
смотрит  вдаль  моя  Бэлла. Может  быть,  она  думает  обо  мне.  Я  не  знал  точно,  куда  смотреть,  и 
поэтому стоял, повернувшись лицом на север – туда, куда, будь я на ее месте, направился бы сам. 
Бэлла  всегда  умела  и  любила  удивлять  меня.  Даже  будучи  человеком,  она  умудрялась 
поражать  меня  своими  неожиданными  поступками.  Вот  и  теперь  шорох  ее  мягкой  узнаваемой 
поступи совершенно внезапно послышался у меня  за спиной. Я  глубоко вдохнул, не оборачиваясь. 
Ничего.  Только  лес  и  слабые  движения  воздуха,  доносящие  с  берега  запах  воды.  Щит  прочно 
скрывал ее от меня. Я повернулся к ней. 
Прямая,  тонкая,  с  нежно  изогнутыми  губами  и  жестким  пронзительным  взглядом  темно-
золотых глаз, она застыла в нескольких метрах от меня, будто не решаясь подойти. 
- Бэлла,  - осторожно позвал я, сдерживаясь, чтобы не броситься к ней со всех ног, и только 
слегка развел в стороны руки, совсем как вчера, где-то на дне мутной души надеясь, что мне удастся 
сомкнуть их вокруг ее сильного, но неожиданно хрупкого тела. 
- Охотишься? – спросила она быстро и  тихо, почти не разжимая  губ, словно ей было жалко 
выпущенных слов. 
- Где ты была? 
Больше всего мне хотелось сейчас просить и умолять ее, чтобы она ослабила свой дурацкий 
щит и дала мне почувствовать себя. Я безумно желал прикоснуться к ней, но даже это желание не 
могло сравниться со стремлением услышать ее чудеснейший запах, воспоминания о котором сейчас 
острой леской стягивали мои холодные сосуды. Но я не решался просить ее об этом, боясь спугнуть 
мое  полу-сновидение,  мою  полу-мечту,  мою  Бэллу.  Она  наклонила  в  нерешительности  голову  и 
сделала два коротких шага, с осторожностью сокращая расстояние между нами. Остановившись уже 
в двух шагах от меня, она выпрямилась и улыбнулась. Легкий неслышный вдох. Острая морщинка 
лишь на долю секунды рассекла переносицу. Что это? Ей больно? 
- Я охотилась, - произнесла она чуть громче. 
Я вздрогнул, вспомнив, чья кровь служила ей пищей. С ее аппетитом было сложно поспорить. 
Но  сейчас  в  ее  глазах  блестело,  переливаясь,  темное  золото,  а  значит,  быть может,  пришло  время 
сменить свои вкусовые предпочтения. - Но  почему  так  дале…  -  я мотнул  головой,  прерывая  самого  себя  на  полуслове  и,  заметив 
мягкий блеск в ее глазах, расслабленно рассмеялся и смелее распахнул перед ней руки. Да что же она 
медлит? 
Бэлла опустила глаза и плавно, молча, скользнув между моих ладоней, прижалась ко мне. В ту 
же секунду в глубине моего сознания что-то лопнуло и меня охватил, впитываясь в каждую частичку 
моего тела, ее опьяняюще долгожданный аромат. Ее кожа была холоднее, тверже и бледнее моей, а 
объятья  –  крепкими,  но  бережными.  Я  глубоко  и  старательно  вдохнул  пахнущий  ею  воздух  и 
настойчиво  провел  ладонью  по  ее  щеке,  без  слов  прося  ее  поднять  на  меня  глаза.  Вдруг  я 
почувствовал  ее  обжигающее  дыхание  на  своих  губах  и  увидел  в  сантиметре  от  своих  глаз  ее 
почерневшие зрачки. В следующее мгновение она была уже на другом конце поляны, заключенная в 
стены своего щита. В воздухе быстро растворялась легкость оставшегося после нее аромата. 
В  глазах  Бэллы  продолжала  разливаться  нарастающая  чернота.  Снежного  цвета  белки 
сомкнулись  ярким  пылающим  кольцом  вокруг  глубоких,  словно  расширенных,  зрачков.  Я  очень 
хорошо знал этот взгляд, слишком хорошо: жажда. Но почему! Прежде чем я успел спросить ее об 
этом, она показала рукой куда-то влево. 
- Там. Раненый олень, – процедила она сквозь зубы и сорвалась с места. 
Какая же  она  быстрая. Намного  быстрее  обычного  вампира. Скорость,  сила,  сверхразвитые 
рецепторы  –  все  это напоминало мне  что-то давно  забытое, но  я никак не мог  сосредоточиться на 
воспоминании. Мне нужно было не упустить остатки ее запаха, ведь я не просто не мог догнать ее, я, 
как  ни  старался,  не  мог  даже  сохранить  ее  в  поле  своего  зрения.  Через  несколько  секунд  она 
растворилась,  замаячив  точкой  на  горизонте.  К  тому  времени  я  уже  и  сам  почувствовал  оленя  и 
побежал на его запах. 
 
Когда  я  резко  остановился,  еще  помня шум  ветра  в  своих  волосах,  она  оторвалась  от  тела 
животного  и  подняла  на  меня  ровный  свет  золотистых  глаз,  потом  встала  на  ноги  и  отошла  в 
сторону. Я замер в ужасе удивления, борясь с собой, чтобы не отобрать у нее добычу. Запах крови 
сам  забирался  в  мои  ноздри,  мне  даже  не  нужно  было  вдыхать.  Я  с  трудом  оторвал  взгляд  от 
кровоточащей  животной  раны:  Бэлла  смотрела  на  меня,  собранная,  но  совершенно  спокойная.  Я 
видел, что она не дышала, но даже это не могло объяснить тот факт, что она смогла просто взять и 
остановиться, не допив оленя до конца. 
- Как ты… это… сделала? – трудно прохрипел я, силясь не отводить от нее глаз. 
- Возьми его, Эдвард, - жестко сказала она, отступив назад. И опять это напряжение в чертах 
ее лица, эта дрожь в уголках губ. – Не мучай себя. Пожалуйста, - добавила она ласково. 
Отрывисто кивнув, я прильнул к краям проделанной кем-то до нас рваной раны… 
- Все, там уже ничего нет, слышишь? 
Ее  теплый  звенящий  голос  заставил  меня  вернуться  к  реальности.  Я  выпрямил  спину  и 
повернулся  к  ней.  Она  сидела  рядом  со  мной  на  корточках  и  улыбалась.  Простым  человеческим 
движением она вытерла кровь с моей щеки. Я успел поймать ее пальцы губами, но не из-за крови, а 
только  для  того,  чтобы  ощутить  вкус  ее  кожи,  и  уже  потянулся  было,  чтобы  поцеловать  ее,  но 
остановился. Мне нужно было получить ответ. 
- Бэлла, - начал я уверенно. 
Она как будто услышала мои мысли и отстранилась, а я с изумлением отметил, что она даже 
не взглянула на красную пленку крови на своих пальцах. 
- Любимая, я видел, ты же так хотела пить! Почему ты отдала мне его? 
Она поднялась и теперь, покачав головой, нерешительно, шаг за шагом отступала в лес. 
- Нет, не надо, прошу, не уходи,  - мой голос срывался, но я не терял надежды. – От кого ты 
бежишь, Бэлла? Ты же знаешь, что я все равно не смогу догнать тебя… Еще успеешь уйти. 
Она остановилась. - Поговори со мной, слышишь, - попросил я тише. 
Ее  взгляд медленно,  изучающе  прошелся  по  всему моему  телу,  заставляя меня  еще  больше 
волноваться. Потом я вдруг снова окунулся в чистые потоки ее запаха. 
- Прислушайся к себе. Что ты сейчас чувствуешь? – спросила она чужим голосом. 
- Твой запах, - быстро ответил я. – Счастье. Любовь… 
- Физически, - терпеливо поправила она. 
- Твой запах,  - автоматически повторил я. – Легкую жажду,  - она подняла одну бровь. – Это 
потому что… на твоей руке кровь, - поспешно уточнил я. 
- Правильно, - удовлетворенно улыбнулась она строгой, как будто официальной улыбкой. – А 
теперь смотри. 
Она поднесла окровавленную руку к лицу и с силой вдохнула ее запах. На ее лице не дрогнула 
ни одна мышца. 
- Но ведь я видел, я явственно видел, что ты хотела пить! – возразил я. 
-  Представь  себе,  что  в  последние  пятьдесят  лет  диапазон  моих  чувств  ограничивался 
функциями  пяти  первоэлементов  человека  -  слухом,  зрением,  осязанием,  вкусом  и  обонянием  – 
каждый из которых превосходит человеческий в десятки раз. 
- Я могу себе это представить… 
- Нет, не можешь, - жестко, но все так же спокойно сказала она. – Только представь себе, что 
кроме  этих  пяти  чувств,  я  все  это  время  не  испытывала  абсолютно  ничего. Ни  одной  эмоции. Ни 
одного желания. Ни  страха, ни жалости, ни любви, ни  даже жажды. Способности,  сила и  твердый 
разум –  это все, что  у меня было. Помнишь,  ты  говорил мне, когда  я еще была человеком, что  ты 
идеальный  хищник,  идеальный  убийца? Ты  был  неправ, Эдвард,  ведь  у  тебя  было  слабое место  – 
чувства!  Ты  ценил,  тщательно  поддерживал  и  культивировал  в  себе  драгоценное  человеческое 
начало, которое сослужило тебе плохую службу, сделав уязвимым. Я – другое дело. 
- Но  ведь  когда  ты  увидела  меня  вчера  на  поляне,  ты  же  что-то  почувствовала!  –  нужное 
воспоминание постепенно проявлялось, как фотография, на темном негативе моей памяти. 
- Нет, Эдвард. 
Мне  было  больно. Я  не мог  говорить  сам,  не мог  слушать  то,  что  говорила  она,  но  ничего 
другого мне сейчас не оставалось. 
- Когда я увидела тебя, я ничего не почувствовала, - продолжала она. – Это случилось позже: в 
момент, когда ты закричал. В тот самый момент ко мне внезапно вернулась способность чувствовать. 
«Значит, она все-таки любит», - пронеслось у меня в голове. Бэлла. Но тут я неожиданно для 
себя сказал совершенно не то, что собирался: 
- Я, кажется, знаю, кто ты. 
Воспоминания  вращались  в  моей  голове,  собираясь  в  огромный  неконтролируемый  вихрь, 
пока наконец не прогремел короткий беззвучный взрыв, выплюнув мне в голову нужную картинку 
прошлого. 
Моя  первая  охота  с  Джаспером.  В  этот  вечер  он  рассказал  нам  историю  своей  жизни  до 
встречи  с Элис. Я  сразу  почувствовал,  что  он  что-то  недоговаривает,  и  должен  был  выяснить,  не 
опасны ли его тайны для нашей семьи. 
В  то  время  Джаспер  еще  не  охотился  один. Он  еще  не  был  уверен  в  своих  возможностях 
контролировать  жажду  и  поэтому  ему  нужен  был  опытный  спутник  на  случай,  если  на  его  пути 
попадутся  люди.  Я  вызвался  сопровождать  его.  Это  была  первая  возможность  поговорить  с  ним 
наедине и узнать правду. 
«Джаспер, давай поговорим», - позвал я его, когда мы покончили с первым оленем. 
Он слегка насторожился, но, видимо, не почувствовав во мне никаких негативных эмоций, тут 
же расслабился. 
«Ты можешь рассказать мне, почему ты ушел от Марии?» – спросил я немедля. Вопрос  оказался  неожиданным,  и  он  не  успел  закрыть  от  меня  свое  сознание.  Его  мысли, 
сбивчивые, но четкие, были передо мной как на ладони. Образ за образом, воспоминания всплывали 
в его сознании, формируя целостный рассказ. 
«Ты уже все видел», - сухо проговорил Джаспер и отвернулся. 
«Ты можешь на меня рассчитывать, брат», - тогда я впервые назвал его братом, - «Я забуду об 
этом. Но ты же знаешь, я должен был проверить». 
Он  молча  посмотрел  на  меня  и  несколько  поспешнее,  чем  это  было  необходимо,  кинулся 
выслеживать следующую жертву. Я понимал, что только время заставит его поверить мне. 
 
- …Но  видишь,  оказалось,  что  ты  все-таки  можешь  чувствовать,  а  значит…  значит  теперь 
между нами нет преград! – закончил я счастливо. – А то, что ты не испытываешь жажду, это даже 
удобно. 
- Эдвард,  -  Бэлла  смотрела  на меня  серьезно  и  немного  разочарованно.  – Послушай,  ты  не 
должен был этого знать. И того, что я сейчас скажу, тоже. Но у меня нет выхода. То, что произошло 
со  мной,  когда  мы  сегодня  встретились,  никак  не  связано  с  оленем.  Олень  был  не  более  чем 
способом отвлечь тебя. Вчера, когда я услышала твой крик, ко мне вернулись не только эмоции, но и 
жажда. Жажда той крови, к которой привык мой организм. 
С минуту я смотрел на нее молча, потом рассмеялся: ведь это же смешно! Так же не бывает! 
- Ты что, хочешь сказать, что хочешь моей крови? – пошутил я. 
Но, к моему удивлению, Бэлла даже не улыбнулась. Ее лицо снова напряглось, а руки сжались 
в прочные белые кулачки. В ее потемневших глазах я увидел ответ на свой вопрос: да, она безумно 
хотела моей крови. Какая нелепость. Как это глупо. И как поразительно. 
- Бэлла, я знаю, что ты не причинишь мне вред, - подумать только, когда-то она говорила мне 
эти же самые слова. 
Двигаясь  тихо  и  аккуратно,  я  неспешно  приближался  к  ней,  преодолевая  в  который  раз  за 
сегодняшний  день  разделяющее  нас  расстояние  в  несколько  метров.  Чем  ближе  я  подходил,  тем 
сильнее она напрягалась, и тем сильнее мне хотелось заставить ее расслабиться рядом со мной. Мне 
хотелось  спрятать  лицо  в  ее  голосах,  утонуть  в  этой  новой  ипостаси  родного  запаха.  Избегая 
смотреть ей в глаза, я подбирался все ближе и ближе. 
Подойдя  к  ней  вплотную,  я  коснулся  руками  ее  плеч  и  тут же  ощутил  ее  руки,  аккуратно, 
вполсилы отталкивающие меня назад. Я знал, что она не использует все свои возможности, чтобы не 
причинить мне боль. Я чувствовал в дыхании ее тела, что сдерживать жажду ей было сейчас так же 
трудно,  как  и  играть  в  равнодушие.  Она  безмолвно  просила  о  том,  чтобы  я  остановился.  Но 
заблудившись в своих мыслях и наших чувствах, я потерял бдительность и сделал то, чего никогда 
бы  не  сделала  на  моем  месте  Бэлла.  Даже  человеком  она  была  более  ответственной  и 
рассудительной,  чем  я.  Я  резко  сжал  ее  любящими  руками  и  каким-то  непостижимым  образом 
достиг  ее  губ  быстрее,  чем  она  успела  увернуться.  Последовал  взрыв,  и  боль  залила  мои  глаза 
черным пеплом. 
Когда  я  поднялся  из  обломков  раскуроченного  дерева,  она  была  уже  далеко,  а  шрам, 
созданный и так долго регулярно обновляемый Джейн, горел знакомым холодным пламенем. 
Она вернулась в резервацию спустя две недели. Щит надежно обволакивал ее узкие плечи, а в 
глазах лениво клубилась спокойная глубокая чернота. 
- Едем. Они уже ждут нас, - констатировала она и улыбнулась. 
Ее улыбка была пустой и свободной. К тому времени я уже знал от Сэта все. И мне хватило 
одного ее взгляда, одного ее слова, чтобы понять, какой она сделала выбор. 
 
 
Часть 13. Возвращение.  
(Элис) 
 
Прошло  несколько  минут  или  несколько  часов,  я  точно  не  знала.  За  окном  опускалось, 
прячась в облаках, серое лондонское солнце. Джаспер давно замолчал, а мы все продолжали сидеть в 
окаменевших позах, остановив неподвижные глаза на его лице. Со стороны могло показаться, что мы 
ничем  не  заняты,  что  мы  увязли  во  всепоглощающем  ступоре  и  не  можем  сдвинуться  с  места. 
Однако  в  действительности  это  было  совсем  не  так. Мы  знали  друг  друга  неопределенно  долгое 
время,  за которое мы успели досконально изучить характер каждого из нас. Мы настолько хорошо 
представляли  себе  склад  ума,  систему  ценностей  и мотивации  каждого  из Калленов  и  каждого  из 
Хейлов, что теперь после стольких лет молчания Джаспера никому даже не пришло в голову задать 
ему  банальный  вопрос  о  том,  почему  он  не  рассказал  нам  обо  всем  раньше.  Когда  необходимо 
действовать  быстро,  ум  вампира  способен  моментально  отсеять  лишнюю  информацию  и 
сосредоточиться  на  самом  важном.  Так  вот,  причины,  помешавшие  Джасперу  рассказать  о  своем 
прошлом  раньше,  не  имели  сейчас  никакого  значения  и  потому  были  отброшены  в  сторону  за 
ненадобностью. До поры. 
 
Сейчас  каждый  из  нас  делал  свою  работу,  все  –  одинаково  важную  и  значимую.  Мы 
напоминали  единую  систему  взаимозависимых  организмов,  с  общим  функциональным  центром. 
Вшестером мы крутили колесики жизни нашей небольшой семьи, выполняя каждый свою функцию. 
И  только  Энди,  некогда  отказавшийся  называться  сыном  моих  родителей,  сейчас  выглядел 
потерянным  и  смущенным.  Он  сидел  на  полу,  ссутулив  крепкие  плечи,  и  не  решался  задать  ни 
одного  вопроса.  Его  зрачки  по-человечески  нервно  подрагивали,  а  пальцы  теребили,  размельчая, 
рассыпая  в  клочья  лохматый  край  половика. Остальные,  не  обращая  на  него  никакого  внимания, 
были  погружены  в  глубокую  умственную  деятельность.  Джаспер  помогал  нам  сосредоточиться, 
обеспечивая  спокойную  и  мирную  эмоциональную  атмосферу  в  комнате. Эммет,  вероятнее  всего, 
делал  предположения  о  численности  армии  Волтури  в  настоящее  время  и  о  различных  способах 
борьбы с ними. По лицу Роуз можно было понять, что она пытается что-то вспомнить – скорее всего, 
речь шла  о  подробностях  сегодняшнего  происшествия,  ведь Джун  забрали  у  нее  на  глазах. Эсме, 
наверняка, как всегда думала о том, как бы нам избежать жертв. 
Карлайл  думал  о  вопросах,  которые  следовало  задать Джасперу  для  выяснения  ситуации. В 
последнем я была уверена, поскольку, естественно, пыталась увидеть, что нам принесет эта опасная 
и  страшная  ситуация. Но, к  своему  ужасу,  я не могла  увидеть для нас никакого будущего: дальше 
вопросов  Карлайла  и  ответов  Джаспера,  перемежаемых  репликами  Эммета,  все  расплывалось, 
плавилось, как масло. Я отчетливо видела, что скажет Карлайл и что ответит Джаз. Я уже гордилась 
им… Я  видела,  как  будет  нервничать Энди,  как Эсме  вспомнит  о Тане  и  как  начнет  возмущаться 
Розали.  Я  видела  в  легком  сумраке,  как  Эммет  задаст  Джазу  вопрос…  Я  смутно  слышала  голос 
Карлайла,  выскакивающие  непонятные  слова,  бодрую  интонацию,  но  дальше  все  меркло  и 
расплывалось. В течение еще нескольких секунд я видела обеспокоенные лица членов моей семьи, не 
слыша  их  голосов,  но  потом  и  они  растворились.  Я  тщетно  направляла  взгляд  в  мутную  дымку 
будущего,  но  дальнейшая  его  часть  была  скрыта  от  меня.  Возможно,  мы  должны  будем  принять 
решение,  только  пока  неизвестно  какое,  думалось  мне. Но  что же  такого  скажет Эммет? Хорошо 
было  бы  понять,  о  чем  он  думает,  не  спугнув  при  этом  неспешную  поступь  его  внутренних 
рассуждений. 
Родной  образ  прошлого  на  мгновение  заполнил  мое  сознание,  заставив  меня  отвлечься  от 
неровного  ближайшего  будущего.  Колкое  имя  отозвалось  стоном  отболевшей  раны  во  всем  моем 
теле, но я проглотила боль его звука и заставила разум переключиться на необходимую реальность, позволив себе только одно недосказанное движение мысли. «Был бы ты рядом…»,  - шепнуло эхо в 
моей голове. 
Мне казалось, что время движется медленнее, чем обычно. Мне казалось, я никогда не смогу 
остановиться – не смогу пресечь в себе попытки увидеть их будущее. Мое будущее. Наше будущее. 
Когда  чувствуешь,  как  рушится  доверие  самых  близких  людей,  когда  ощущаешь  телом,  почти 
физически,  свою  отвратительную  беспомощность  перед  неизвестной  опасностью,  хочется  просто 
хотя бы на миг оказаться по-настоящему слепой и слабой. Чтобы никто не ждал от тебя силы и не 
надеялся на приятную и комфортную уверенность в благополучном  завершении всех злоключений, 
которую  я,  уже  в  бесчисленный  раз,  не  могла  им  обещать.  По  прошествии  стольких  лет,  моя 
способность  видеть  будущее  стала  восприниматься  моей  семьей  как  способность  влиять  на  исход 
грядущих  событий, хотя  такого дара  у меня никогда не было. Эта яркая  уверенность, которой  я,  в 
свое время, так гордилась, рассыпалась тебе зрелыми осенними листьями, оставив после себя голый 
ствол гнетущего незнания. 
 
Все  так же,  не  двигаясь  и  не  отрывая  рассеянных  глаз  от  случайной  точки  в  охлажденном 
воздухе, я переметнула взгляд в будущее Джун. В дымке мутной белесой непонятности я увидела ее 
чуть  размытые  очертания:  она  сидела  на  влажном  каменном  полу,  подогнув  ноги  и  прикрыв 
пушистыми ресницами глаза. Ее почти прозрачные в темноте пальцы жалостливыми человеческими 
движениями перебирали тонкие складки юбки. Вдруг в грубом проеме двери мелькнула светлая тень 
и я услышала приглушенный перелив знакомого и ненавистного звенящего голоса. Слова я почему-
то разобрать не могла. 
- Жива, - выдохнула я вслух и тут же ощутила на себе удар беспокойного взгляда Энди. 
- Джун? – его голос был плоским, скрипучим, как будто нарисованным на стекле. 
- Да. И  не  только. Джейн  тоже жива.  Это  ее  рук  дело,  -  не  встречаясь  ни  с  кем  взглядом, 
кивнула я. 
Шесть  статуй  вокруг  меня  моментально  пришли  в  живое  движение,  словно  очнувшись  от 
векового сна. 
- Кто ж это ее так достал… - хмыкнул раздраженно Эммет. – И что ты увидела? 
- Что ты еще видела? – эхом раздалось с разных сторон комнаты. 
Опять разочаровывать их? Опять говорить, что не видела и не слышала ничего, что могло бы 
хоть как-то помочь нам? Они смотрели на меня с надеждой и ожиданием. 
- Я видела Джун, она где-то под землей. Я думаю, где-то в замке в Вольтерре. И еще я видела 
тень и голос… Джейн. 
- И что она говорила? – спросил Карлайл. 
- Я не слышала, все так… смутно… - мои слова утонули в шелесте разочарованных вздохов и 
полувысказанных «почему». 
 
Теперь на меня никто не смотрел. Только Джаспер, поймав мой взгляд, скользнул пальцами 
по моему  запястью и сжал чуть сильнее, чем обычно, мою ладонь. Семья была  готова вернуться в 
сонный  задумчивый  студень  своих  мыслей,  но  тут  Карлайл  неуловимым  движением  привлек 
всеобщее  внимание.  Он  любил  нас  всех,  включая  Энди,  к  которому  он,  не  смотря  ни  на  что, 
относился  как  к  сыну,  и  ему  больно  было  видеть  нас  в  таком  состоянии.  Его  голос  звучал 
примирительно и уверенно. 
- Давайте  сейчас  не  будем  обвинять  друг  друга  и  особенно  себя  самих,  -  он  быстро  обвел 
внимательными глазами всю свою семью, задержав на секунду по-отцовски нежный взгляд на нас с 
Роуз,  - в том, что мы не способны изменить. Давайте обсудим ситуацию. Нам есть кого спасать, но 
не на кого надеяться, кроме самих себя. Джаспер, скажи, как  ты думаешь, угрожает ли нам сейчас 
что-нибудь, и если да, то что конкретно? С учетом наших сил и возможного риска. Джаз отпустил мою руку, но почувствовав мое интуитивное желание ощущать его близость, 
вернул ее на прежнее место – в мои ладони. 
- Конечно угрожает. Как обычно, Волтури, - печально усмехнулся он. – Мы знаем, что Джейн 
жива.  И  еще  мы  знаем,  что  она  была  ближайшей  слугой  Аро,  а  значит,  она  в  курсе  всего,  что 
произошло  тогда, почти два века назад, когда он столкнулся  с  темным вампиром. Если  теперь она 
решит действовать так же, как и он в свое время, то сейчас опасность коснется, прежде всего, тех, 
кто может быть дорог темному, ну и конечно нас – золотоглазых. 
В его голосе слышались новые, неизвестные мне нотки. Азарт? Воодушевление? Нет, просто 
военная жесткость и энтузиазм. Джаспер не просто вспомнил сейчас свое прошлое, он вжился в свою 
старую, давно потерянную в закоулках сознания роль. Его голос звучал четко и ясно, как никогда до 
этого. 
-  Зная  Джейн,  можно  предположить,  что  она  будет  осторожничать,  -  продолжал  он.  - Она 
слишком подозрительна, чтобы брать в свою армию талантливых или слишком умных вампиров, а 
значит, она сделает ставку на силу. 
- Новообращенные? – оживился Эммет, сняв руку с плеча немного успокоившейся Розали. 
-  Не  думаю,  что  это  будет  армия  новообращенных,  -  нахмурился  Джаз.  –  Они  ведь 
неуправляемы. Я думаю, это будут просто сильные вампиры. Таких сейчас много… 
- А если дать им вампирской крови, они станут вообще непобедимы, - встрял Эммет. 
Энди, сидящий теперь на полу в углу комнаты, при этих словах напрягся так, будто из него 
выкачали  весь  воздух.  Несложно  было  догадаться,  кого  он  представил  себе  в  виде  закуски  для 
воинов Джейн. 
- Не думаю, что она решится на такое, - возразил Джаспер. – Тогда они станут сильнее ее. 
-  Но  ты  же  сам  говорил,  что  Волтури  пили  кровь  себе  подобных,  чтобы  быть  сильнее,  - 
напомнил ему Карлайл. – Разве не так? 
- Так. Но  я более чем  уверен, что  в  этот раз преимуществом крови  вампиров воспользуется 
только сама Джейн. Как я уже сказал, она стала теперь очень подозрительной. 
- Почему ты так в этом уверен? – спросил Эммет. 
Я подняла глаза на Джаспера, не видя того, что он хотел сказать. Но вместо него, обращаясь 
почему-то ко мне, а не к Эммету, ответил Карлайл. 
- Потому что то, что ты увидела две недели назад, Элис,  - по его глазам, то звуку дрожащего 
голоса я сразу поняла, о каком видении он  говорит,  -  это не  только страшно,  - он сглотнул,  - но и 
удивительно. Я не помню, чтобы Джейн когда-нибудь приходилось самой вступать в бой. То факт, 
что  ее дар оказался никчемным оружием против Бэллы,  вряд ли  заставил бы  ее принять  участие  в 
схватке.  Я  думаю,  там  было  кому  совершить  это  убийство. Однако  Джейн  предпочла  сама  убить 
Бэллу,  выпив  ее кровь. Кроме  того, как мы  узнали из  твоего разговора  с Бэллой, на  встречу  с ней 
Джейн взяла с собой всех своих слуг. Включая Эдварда,  - добавил он тише.  - И на это совершенно 
точно были причины. 
- И что это значит? – вдруг взорвался истеричными волнами голос Розали. – Бэлла и Эдвард 
мертвы! Как это объясняет то, что они забрали Джун? Почему Джун? 
Ее глаза яркого непривычного цвета горели злым металлическим огнем. 
- Успокойся, Роуз,  - шепнул в гущу ее светлых волос Эммет. Роуз дернула плечами, рывком 
отодвигаясь от него, и уронила голову на руки. 
-  Это  может  означать  очень  многое,  -  спокойно,  будто  не  заметив  выходки  Роуз,  ответил 
Карлайл. – Например, Бэлла могла быть близка к темному вампиру, за которым охотится Джейн. 
- Исключено, - перебил его Джаспер. – Джейн не стала бы убивать близких темного вампира, 
это ведь для него самая действенная приманка. 
- Но Джун… - на этот раз это имя сорвалось с губ Энди. - Не  забывай,  что Джун  не  была  их  целью. Волтури  наткнулись  на  них  с  Роуз  случайно  и 
выбрали ту, у которой были золотые глаза, - рассудительно заметил Карлайл. – А за Бэллой они шли 
целенаправленно. Кроме того, она знала об их приближении и не собиралась уходить. Так, Элис? 
Я отрывисто кивнула. 
-  Тогда,  может  быть,  ей  была  нужна  ее  сила?  Бэлла  должна  была  стать  сильной,  ну,  или 
талантливой, - предположила Эсме. – У нее был прекрасный потенциал, - вздохнула она. 
- Или, может быть, она просто была одной из золотоглазых, - слегка вопросительно произнес 
Эммет. 
- Нет,  - хором жестко ответили Карлайл и Джаспер и автоматически повернулись ко мне  за 
подтверждением. Я молчала, задумавшись, вспоминая. 
- У нее же были золотые глаза? – спросил Джаспер. 
- Я… не помню. 
Я действительно не помнила, какого цвета были ее глаза. В тот момент, в тот единственный 
раз, когда я их увидела, Бэлла уже умирала. Я отчаянно ловила воспоминание, но видела перед собой 
только расширенные от напряжения зрачки Джаспера. 
- Красные? – он пробовал помочь мне 
Но нет, я точно помнила, что глаза не были красными, иначе я бы обязательно заметила это. 
Вот у Эдварда были красные глаза, это я помнила четко. А вот у Бэллы… 
- Я помню, что у нее были голодные глаза, - сказала я, наконец. 
- О, это конечно ну просто очень важно,  - вспыхнула Роуз, которую вновь привел  в чувства 
разговор о цвете глаз. 
- Хватит, Розали, - даже не посмотрев на нее, все так же спокойно сказал Карлайл. – Голодные 
– это какие, Элис? 
- Темные, - предположила я. – Черные, - произнесла я увереннее. 
- Черные? – взлетевшие тонкие брови Джаспера на мгновение собрали кожу его лба в ровные 
складки. 
- Нет-нет,  - протестующим жестом Карлайл  откинул  его неозвученную идею.  – Что  ты,  это 
невозможно. 
 
- Карлайл,  - позвала мужа Эсме,  -  если  все  это на  самом деле  так,  как  говорит Джаспер,  то 
нам, наверное, нужно предупредить семью Тани. Элис? 
Она повернулась ко мне в нерешительности. В ее глазах, тронутых жалостью, я увидела, что 
она боялась попросить меня о том, чего я не смогу сделать. Мне стало неприятно. Наверное, также 
чувствует себя инвалид, которому близкие боятся лишний раз напомнить о том, что у него нет ног. 
Я  сосредоточилась  изо  всех  сил,  прижала  пальцы  к  стучащим  холодной  дрожью  вискам. 
Прекрасные  вампирши  Денали  с  бледными  сосредоточенными  лицами  замелькали  перед  моим 
глазами, суетливо переговариваясь. «Опять эти Волтури», - услышала я раздраженный возглас Кейт, 
- «может быть, мы будем уже что-нибудь делать?» «Мы должны подождать новостей от волков»,  - 
видимо, не в первый раз сказала Таня, успокаивающим жестом положив свои крепкие руки на плечи 
Кейт. Но та, резко тряхнув головой, вырвалась из объятий сестры и грациозными мелкими шагами 
заспешила в сторону дома. 
Я открыла  глаза, в удивлении и оцепенении продолжая смотреть  туда, куда устремился мой 
взгляд из-под раскрытых век. 
- Они все знают, - произнесла я, не веря своему голосу. – И волки знают. Они ждут каких-то 
новостей от волков. 
-  Так,  надо  связаться  с  Таней,  -  Карлайл  сделал  несколько  шагов  и  остановился  в 
задумчивости. – Эммет и Розали. Вы поедете на Аляску, завтра утром. 
 Но  на  следующее  утро  Эммет  и  Розали  никуда  не  поехали,  потому  что  случилось 
непредвиденное – еще одно не предвиденное мной – событие. 
Розали складывала в небольшую пухлую сумочку последние лондонские наряды и, кривясь в 
едкой улыбке, тихо ругалась: впервые за всю свою жизнь ей приходилось избегать попадавшиеся ей 
тут и там зеркала. Эммет стоял тут же, в комнате, время от времени комментируя тщательные сборы 
Розали, которая переживала, что не может взять с собой на пару дней весь свой гардероб. В комнату 
зашла  стремительной,  но  плавной  походкой  улыбающаяся  Эсме.  В  руках  ее  приятно  шелестели 
свежие  электронные  билеты  и  паспорта  на  имена  Эммы  и  Роджера  Доусонов,  чудесным  образом 
оформленные за какие-то полчаса. 
- Готовы,  дорогие? Скоро  вылет,  смотрите,  не  опоздайте!  –  пропела  она  и  радостно  обняла 
Роуз, протягивая Эммету документы. – Возьмешь, Эммет? 
Эсме  растерянно  обернулась,  удивляясь  тому,  что  документы  остались  у  нее  в  руке. Эммет 
стоял, не двигаясь, с опущенной головой и непривычно серьезным, невосприимчивым к реальности 
взглядом, направленным вглубь собственного сознания. Если бы на его месте был бы сейчас кто-то 
из нас, то мы неминуемо услышали бы какую-нибудь слетевшую с губ Эммета хлесткую шутку и его 
грубоватый смех. Но было тихо. 
- Эммет? – испуганно прошептала Розали, аккуратно коснувшись его рук. 
- Карлайл! 
Расслышав  сквозь  хрупкие  созданные  человеком  стены  их  участившееся  дыхание, Карлайл, 
Джаспер,  Энди  и  я  были  в  комнате  еще  до  того,  как  нервно  вскрикнула  Эсме.  Карлайл  мягко 
отстранил Розали и заглянул в глаза Эммету. 
- Ты что-то видишь? – медленно, с расстановкой спросил он. 
- Нет,  - Эммет  поднял  голову,  постепенно  возвращаясь  из  своих мыслей.  – Я  просто  вдруг 
вспомнил. 
- Вдруг? – взволнованно уточнил Карлайл. 
Мы переглянулись: мы прекрасно знали, что вампир не может ничего вспомнить «вдруг» по 
той причине, что просто не может ничего забыть. Не может – без постороннего вмешательства. 
- Помните, лет сорок назад, когда мы жили под Ванкувером, я там заблудился? – спросил он 
неверным голосом, будто не слыша собственных слов. 
-  Заблудить  в  городке  с  населением  меньше  в  пятьсот  человек  -  такое  не  забывается,  - 
мимолетно улыбнулся Джаз. 
-  Так  вот,  -  продолжал Эммет  окрепшим  голосом.  – Я  не  заблудился. Просто  в  тот  день  я 
встретил на улице женщину. Меня удивило то, что она совсем не пахла. Я остановился перед ней, не 
понимая, почему я не могу услыть ее запах. Она была вся в черном, лицо почти целиком скрыто за 
очками  и  капюшоном,  только  губы  видно.  Руки  у  нее  были  высоких  перчатках,  но  одна  из  них 
сползла,  и  я  увидел…  шрамы.  Такие  же,  как  у  тебя,  Джаз,  я  их  ни  с  чем  не  спутаю:  она  была 
вампиром.  Причем,  не  просто  вампиром,  а  бойцом.  Я  обратился  к  ней,  спросил,  почему  я  не 
чувствую ее, но она не ответила. Я помню, как она открыла лицо, как я узнал в ней Бэллу. Помню 
радость  от  этой  встречи  и  боль  от  воспоминаний.  А  потом…  Она  даже  не  улыбнулась,  просто 
посмотрела мне  в  глаза  и  сказала:  «Ты меня  не  видел. Ты меня  не  знаешь. Ты  никому  ничего  не 
скажешь. Ты сейчас же повернешься и пойдешь туда, куда шел». И подействовало, как видите. 
Мы помолчали, не в силах озвучить странный и неожиданный, но неуклонно логичный вывод. 
- Ну что ж, - выдохнул в пустоту Карлайл. – Это значительно упрощает нашу задачу. 
- Да, это все упрощает, - убитым голосом подтвердила Розали. 
- Не совсем,  - настороженно возразил Джаспер и потом судорожно вдохнул воздух, решаясь 
озвучить и расставить по местам плясавшие у всех в головах мысли. – Если Бэлла – темный вампир, 
то  здесь  может  быть  два  варианта.  Действие  внушения  заканчивается,  как  я  уже  говорил,  в  двух 
случаях.  Либо  со  смертью  темного,  либо  по  его  желанию.  Так  что,  как  видите,  сейчас  могло произойти либо первое, либо второе, потому что третьего не дано. Что именно, мы узнать не можем. 
Но  одно могу  сказать  точно,  -  он  остановил на мне  блуждающий  ясный  взгляд,  - Элис,  в  ту ночь, 
когда у тебя было видение, Бэлла не умерла. 
Возможно,  это  такое  свойство  моего  характера.  Возможно,  я  в  совершенстве  владею 
искусством самовнушения. Или же здесь существует еще как-то неведомый, непонятный мне фактор. 
Однако,  по  какой-то  из  этих  причин,  а может  быть,  и  по  какой-то  совершенно  другой  причине,  о 
которой  я  никогда  не  знала  или  просто  забыла  –  крошечный  зародыш  надежды,  поселившийся  в 
моем  сердце  (или  разуме)  после  рассказа  Эммета,  быстро  развиваясь  и  прогрессируя  в  росте, 
незаметно для меня сформировался в целостную и счастливую уверенность в том, что Бэлла жива. 
Откуда-то с самого дна моего сознания, вскарабкавшись по ниткам моих мыслей, цеплялся сначала 
за края надежды, а потом и за края уверенности маленький, слабый, прозрачный, как мутная зелень 
бутылочного  стекла,  образ Эдварда. Я  решительно  отгоняла  его  каждый  раз,  как  он  забирался  на 
опасно близкую ко мне высоту, но с каждым разом ему удавалось подняться все выше. 
Поэтому,  когда  однажды  перед  моими  глазами  появились,  предупреждая  свое  появление  в 
Лондоне,  два  самых  желанных  и  самых  долгожданных  на  свете  создания,  я  не  дала  глупому 
человеческому удивлению помешать разлившемуся по всему моему телу счастью целиком захватить 
все  мое  существо. Мне  хотелось  чувствовать  счастье,  дышать  им  и  делиться щедрыми  потоками 
восторга с окружающими. 
Бэлла и Эдвард были на пути в Лондон и, не смотря на то, что мы никогда не виделись с ними 
в этом городе, я точно знала, что они возвращаются домой. 
 
 
Часть 14. Войны не будет. 
 
Мы  не  сказали  друг  другу  ни  слова  до  самого  Лондона.  Тень  самолета  с  хищно 
расправленными крыльями плавно опускалась на город. С тихим шумом выползли из своих укрытий 
шасси  и  задрожали,  будто  боясь  поскользнуться  на  гладкой  взлетной  полосе  Хитроу.  Я 
почувствовала  их  легкий  толчок  о  землю  еще  до  того,  как  услышала  звук  их  встречи  с  ровным 
асфальтом. Приземлились. 
Я  потянулась,  чтобы  достать  из  сумки  темные  очки,  и  случайно  коснулась  ладонью  колена 
Эдварда. По взбунтовавшимся колебаниям воздуха я поняла, что он неуловимо вздрогнул в ответ на 
мой  механический  жест.  Я  подняла  на  него  глаза  и  улыбнулась,  стараясь  придать  своему  лицу 
выражение нежности. Той нежности, которую тщетно искали в моем взгляде наставленные на меня 
настойчивые,  как  ружейное  дуло,  глаза. Они  снова  были  глубокого  золотистого цвета,  яркого,  как 
чистый, без примесей, янтарь. 
«Не стоит, Бэлла», - прошептали его губы, и он, зажмурившись, уронил голову на руки. 
Я выпрямилась и вжалась в спинку кресла, оставив попытки разыграть театральные чувства, 
которых  у  меня  не  было.  Ощутив  плечом  нервно  напряженное  тело  Эдварда,  я  терпеливо 
отодвинулась  и  бросила  надоевший  взгляд  в маленькое  круглое  окно.  Без щита  было  неуютно. Я 
была  абсолютно  голой  среди  сотен  тысяч  невесомых  кусочков  этого  мира,  непривычно 
воздействующих  на  меня.  Но  по-другому  было  нельзя,  чтобы  не  свести  с  ума  Элис,  которая 
неминуемо потеряла бы нас из виду, стоило мне немного усилит свою защиту. 
 
Как же быстро исчезли мои чувства,  я и не предполагала, что они уйдут  так же  внезапно и 
молниеносно,  как  и  появились.  Когда  я  напала  в  Сиэтле  на  след  вампира-убийцы,  меня  накрыла 
горячая волна инстинктов, которые мне было сложно контролировать. Вампир был близко, но он не 
успел даже услышать звук моих шагов. Когда мои зубы остановились, уйдя до основания в его кожу, 
он слабо вздохнул и выпустил из рук свою выпитую жертву. О, это был конечно совсем не тот вкус и не тот запах, которые преследовали меня в последние часы, выжигая до мелких угольков горло. Вкус 
крови Эдварда все еще леденил мои губы, напоминая о том, что я не сдержалась, но удовлетворение, 
тем не менее, пришло почти моментально. В последний раз я прислушалась к тому, как, всхлипнув, 
потухла во мне последняя задушенная искра любви – и чувства выключили свет. 
 
Лондон  встретил  нас  густым  гостеприимным  туманом.  Я  вдохнула  его  серый  воздух  и  с 
удовольствием почувствовала легкий запах дождя. Мне всегда очень нравилось, как пахнет дождь. А 
с  некоторых  пор  этот  запах  сопровождал  меня  повсюду.  Я  посмотрела  на  Эдварда  и  еще  раз 
вдохнула.  Теперь  его  насыщенный  аромат  не  напрягал  во  мне  ни  одной  успокоенной  вечностью 
мышцы. Это было так… удобно. Я не могла чувствовать радость, поэтому сейчас мне было просто 
приятно. 
Я  в  третий  раз, наслаждаясь  спокойствием,  впустила  в  себя новый  залп  воздуха и  отметила 
несколько новых ожидаемо знакомых запахов. 
- Они уже ждут, - сказала я Эдварду, автоматическим движением тронув его руку. 
Он резко отстранился от меня и удивленно вскинул брови. 
- Ты уже чувствуешь? Как? 
- Просто, - ответила я, не желая далее испытывать его терпение. 
Я видела, как некомфортно ему было оттого, что он был слабее меня во всем. Ну, или почти 
во всем 
- Зато я умею любить, - услышала я сквозь удаляющийся шум самолета. 
Нет, он не прочел мои мысли. Просто, как бы сильно ни изменила нас жизнь, какая-то связь 
до сих пор существовала между нашими натерпевшимися мозгами. 
Как может  выглядеть  встреча  самых дорогих друг другу людей, которые не  виделись очень 
много лет? Аэропорт – самое лучшее место для  таких встреч. Объятья, крики радости, счастливые 
рукопожатия и пляшущие огоньки слов, самых незначительных и ярких. Так ведут себя люди. Они 
вечно  суетятся,  спешат,  перебивая  друг  друга,  и  в  результате  ничего  не  успевают,  а  только 
приближают своими необдуманными действиями конец отведенного им и так нестерпимо короткого 
отрезка времени. 
У  вампиров,  в  отличие  от  людей,  есть  впереди  вечность,  хотя  я  бы  не  стала  обнадеживать 
лично себя такой перспективной. 
В самом конце огромного искрящегося плоскими телами электрических ламп зала ожидания 
стояли  ровной  застывшей  стеной  шесть  тонких  фигур  с  сияющей,  будто  сделанной  из  ломкого 
фарфора кожей. Меряя лежащие между нами кафельные плиты медленными человеческими шагами, 
мы направились к ним. Подойдя, остановились. Я сняла очки. 
 
Мы  стояли  друг  напротив  друга,  не  говоря  ни  слова,  пытаясь  вспомнить  затерявшиеся  в 
памяти,  но не  забытые  черты. Нам  не  нужны  были  объятья, мы  и  так  понимали,  как  сильно  рады 
видеть друг друга. Даже мой непробиваемый бесчувственный фильтр пропустил  в  голову мысль о 
том, что мне было приятно видеть их всех. Приятно, но не более. Я смотрела на тех, кто мог стать 
моей семьей, и видела в их глазах не только радость, но и надтреснутое разочарование. Удивления не 
было: видимо, Джаспер успел рассказать им о том, кто я. Он не мог не догадаться об этом, на основе 
собственного опыта элементарно сопоставив факты из видений Элис с исчезновением этой Джун. А 
вот, кстати, и ее парень… Энди Доусон смотрел на меня из-под вяло поднятых век. Он был наполнен 
какой-то  сонной  апатией  и  одновременно  яростью  и  был,  видимо,  не  в  состоянии  совладать  ни  с 
одним из чувств. Джаспер в этот момент был сосредоточен на другом, и Энди, явно привыкший к его 
постоянной поддержке, сейчас выглядел потерянным. 
 Будто  по  какому-то  невидимому  сигналу  Эсме  и  Эдвард  вдруг  рванулись  вперед,  через 
мгновение  сомкнув  руки  друг  у  друга  на  плечах. Еще мгновение  спустя  вся  семья  крепко,  но  все 
также молча, сплелась в плотном кольце, вкладывая в эти объятья всю свою невысказанную боль и 
радость. 
В  стороне  остались  стоять  только  Энди  и  я.  Я  холодно  улыбнулась  ему,  вспомнив  о 
приличиях. 
- Мы с тобой оба не принадлежим к этому веселью, хотя оба могли бы, - заметила я. 
Ему стало неловко оттого, что я так много знаю о нем. 
-  Откуда  ты  знаешь,  что  я  мог  стать  членом  семьи?  –  спросил  он,  подражая  моему 
спокойствию. 
-  У  меня  было  немного  времени,  которое  я  потратила  с  пользой.  Например,  узнала,  что 
Каллены живут в Лондоне, общаются с некими Доусонами и регулярно ездят с ними в горы. Отсюда 
я сделала вывод, что вы тоже вампиры. Еще я узнала, что спустя две недели после приезда в Англию 
Каллены  купили  отдельный  дом.  Следовательно,  семьи  не  объединились,  -  объясняла  я,  ощущая 
вернувшееся в мой голос комфортное твердое терпение. – Потом я узнала об исчезновении Джун и о 
том,  что никто не  отправился  за ней  в Италию. Этот факт,  в  свою очередь,  говорит  о  том,  что  вы 
поняли,  зачем  ее  забрали,  а  значит,  вы  поняли,  кто  я. Не  волнуйся,  ты  тоже  знаешь  обо мне  куда 
больше,  чем  мне  хотелось  бы,  -  добавила  я,  заметив  его  нарастающее  с  каждым  моим  словом 
недоверие. 
Энди немного расслабился и протянул мне руку в знак ненужного знакомства. 
- Бэлла, как ты уже знаешь, - первой назвалась я. 
- Энди, как ты уже, тем более, знаешь, - усмехнулся он и от неожиданности, будто обжегшись, 
отдернул руку, которая показалась мне мягкой и теплой, когда я сжала ее в своей ладони. 
До дома Калленов мы добрались быстро, молча и без приключений. 
Светлый зал с мягкими белыми диванами понуро ждал своих гостей для серьезной беседы. Я 
задержалась  в коридоре, осматривая помещение, к которому не питала никакого интереса. Мелкие 
детали, похожие на цветные почтовые марки, независимо от моего желания отпечатывались у меня в 
голове. 
Вдруг ко мне подскочила Элис, такая же юркая, энергичная и самоуверенная, как и раньше. 
- Бэлла, - я увидела прямо перед собой ее усталое и взволнованное лицо. 
Ее глаза смотрели на меня вопросительно, но я, наклонив голову, ждала, пока она заговорит 
сама. Она, видимо, ждала от меня того же. 
Я отступила назад, не желая продолжать эту дуэль взглядов. Неинтересно играть, заранее зная 
победителя. 
Тем временем, ко мне подошел огромный и когда-то почти родной Эммет. Он коротко обнял 
меня, дав волю растянувшейся на его губах задорной ухмылке. 
- Ну  что,  сестричка,  зададим жару малявке Джейн?  – хохотнул  он.  – Как  ты мне память-то 
стерла! Нехорошо так делать, - потом он нагнулся заговорчески к моему лицу и добавил негромко: – 
А как у вас с Эдвардом, а? Теперь-то все должно быть просто… 
- Эм… - позвала его Розали. 
Она необычно подавленно посмотрела в мою сторону, избегая моих глаз, и потянула Эммета 
за рукав. Тот отошел, удивленный. 
Я  быстро поняла, почему Роуз  старалась не  встречаться  со мной  взглядом:  крупные  кольца 
вокруг ее узких зрачков темнели приглушенным алым цветом. Это было так странно, ведь она всегда 
отличалась прекрасной выдержкой и уж кто-кто, а Розали уж точно не могла сорвать разыгравшуюся 
жажду  на  человеке. Что же  произошло? Подумала  я,  но  мой  мозг  тут же  отбросил  эту  проблему, 
определив ее как вопрос второстепенной важности. Когда  я  уверенно  шагнула  в  зал.  Все  уже  расселись.  Не  чувствуя  никакой  неловкости,  я 
свободно  опустилась  в  мягкие  складки  ближайшего  кресла  и  окинула  всех  вежливым  взглядом 
ожидания. 
 
И  тут  слабый  запах,  знакомый,  как  дух  прошлогодней  листвы,  тронул  мои  чуткие  ноздри. 
План  созрел  в  голове  моментально,  и  я  с  удовлетворением  убедилась,  что  с  потерей 
чувствительности ко мне вернулась способность быстро соображать. Я обернулась к Элис: кажется, 
мое будущее пока не изменилось. 
 
- Бэлла, я не слышу твоих чувств… - услышала я ровный голос Джаспера. – Это ведь не щит, 
правда? 
- Нет, - кивнула я. – Но щит у меня тоже есть. 
- Значит, у тебя нет чувств? – упавшим голосом спросила Элис, вытянувшись в струнку рядом 
с Джаспером. 
- Ты знаешь ответ, Элис. 
- Значит… ты меня совсем не любишь? – подумав, пробормотала Элис. 
Эдвард,  раздраженный,  вскочил  с  дивана и  со  злостью  уставился на  сестру. Мысли Элис,  о 
которых я могла только догадываться, были открыты перед ним. Он лучше меня знал, что она хотела 
спросить совсем не это. Так ничего и не сказав ей, Эдвард повернулся ко мне. Я никогда не видела 
его таким. Некоторое время назад, я, пожалуй, испугалась бы бушующего гнева его глаз. Но сейчас я 
только поднялась ему навстречу. 
- Если ты не любишь меня – а ты не любишь – зачем ты сюда приехала? 
Теперь он стоял совсем близко и кричал на меня, выдыхая вкусный свежий воздух. Я видела, 
как его выводят из себя мои черные спокойные глаза, пронизывающие его снизу вверх. 
- Если тебя наплевать на меня и мою семью, зачем тебе защищать нас? – продолжал он. 
- Эдвард! – Карлайл, было, поднялся, чтобы встать между нами, но Эсме придержала его  за 
руку. 
- Ничего… - успокоила она его. 
Эдвард схватил меня за плечи и с ужасом всмотрелся в мое лицо, пытаясь увидеть там… 
- Что ты хочешь там увидеть, Эдвард? – спросила я ровным голосом. 
Он  сильнее  стиснул  мои  плечи,  но  потом  вдруг  разжал  пальцы,  отошел  в  сторону  и 
отвернулся. 
- Уходи, - глухо сказал он и поднял глаза на свою семью. 
Каллены,  Хэйлы  и  одинокий  Энди  Доусон  наблюдали  за  нами,  успокоенные  Джаспером, 
обнадеженные Элис: она видела, что в ближайшее время я никуда не денусь. Я вдохнула незаметно 
побольше воздуха: уже ближе. Я сделала пробный мысленный бросок – пока рано. 
 
- Я уйду, - ответила я в спину Эдварду, - но немного позже. И вообще, мы не для этого здесь 
собрались. 
Эдвард раздосадовано опустился  в кресло,  а Карлайл, наоборот,  встал и  вышел на  середину 
комнаты.  Я  с  улыбкой  следила  за  его  приготовлениями,  прокручивая  в  голове  свой  маленький, 
простой, как все гениальное, план. Сейчас главное, чтобы никто ни о чем не догадался. Поскольку 
все мои действия пока что предполагали только бездействие, Элис не могла ничего заметить. Я была 
предоставлена своим мыслях, но краем уха все же слушала, о чем говорит глава Калленов. 
- Итак, - начал он, - я думаю, не стоит тратить время на то, чтобы обрисовывать вам ситуацию. 
Все собравшиеся и так знают в чем дело. Итак, Эдвард, когда приедут Денали и волки?.. 
Эдвард  подробно  описал  стратегию,  которую  они  разработали  с  Сэтом.  Неплохой,  надо 
сказать, план, только провальный.  
Я  снова  принюхалась  –  может,  уже  сейчас?  Еще  секунду  и  остальные  тоже  почувствуют 
запах! Напряжение, бросок – и мой щит надежной стеной отгородил надвигающиеся с юга тени. Я 
обвела взглядом семью Калленов. Эдвард закончил говорить и нахмурился. 
 
- Мне  показалось…  -  я  услышала,  как  он  втянул  в  себя  воздух  и  спросил  обеспокоенно:  – 
Элис, ты ничего не видишь? 
Самое время проверить, как работает мой щит на расстоянии. Элис на секунду закрыла глаза и 
медленно помотала головой. Потом вдруг открыла их и в ужасе посмотрела на меня. Черт, о себе-то 
я и не подумала! 
- Что ты… - начала она, но я резко перебила ее. 
- Нет, Элис, - твердо почти приказала я, сдерживаясь, чтобы не заставить ее замолчать. 
В какой-то момент я подумала, что быстрее и надежнее было бы применить к ней свой дар 
убеждения, но потом я передумала. 
- Элис, - я повторила ее имя, четко и вкрадчиво, - ты помнишь наш с тобой разговор? 
- Какой? - она сразу поняла, о чем я говорю. 
- Да, тот самый, - подтвердила я. – Так вот, я сделала выбор. Правильный выбор. Пожалуйста, 
не мешай мне. 
- Что происходит? – нахмурился Карлайл. 
Все уже были на ногах, и только мы с Элис сидели, продолжая смотреть друг на друга. 
- Что ты задумала? 
В голосе Эдварда, пытавшегося оторвать меня от кресла, дрожала паника. 
- Элис! – взмолилась я сквозь гул непонимающий голосов. 
Она,  наконец,  коротко  кивнула,  позволив мне  думать  открыто. Мысли  суетливо  забегали  в 
моей  голове,  организованно  расставляя  по  местам  мелкие  детали.  Элис,  понимая  все  больше  и 
больше, сидела, бессильно закрыв лицо руками. 
- Сядьте все, пожалуйста! – громко сказала я, вставая с кресла, отчего Эдвард, не оставлявший 
попытки привести меня в вертикальное положение, отлетел в сторону дивана, на котором уже сидели 
Эммет и Розали. – Можно я скажу! 
- Это ведь не вопрос, Бэлла? – тихо спросил Карлайл. 
 
Уже совсем близко, совсем скоро… 
 
- Послушайте, - сказала я, - сейчас я отпущу щит, - все удивленно переглянулись, - но никто 
не должен ничего делать. Никто, - я взглянула в лицо Эдварду, - никто, кроме меня. 
Я начала плавно отпускать щит, наблюдая за реакцией Калленов. 
- Идут... – первой проговорила Розали. 
- Волтури, - констатировал Карлайл, крепче прижимая к себе Эсме. 
Джаспер положил руку на колено Элис и прижался лбом к прозрачной коже ее виска. 
- Так близко, - Эммет недоверчиво посмотрел на входную дверь. 
- Джун! Живая, - встрепенулся Энди. 
Я встала и не торопясь направилась к выходу. 
- Джейн, - с болью выдохнул Эдвард. 
Услышав легкий шепот шагов за дверью, я  замкнула щит вокруг себя и всех, кто находился 
сзади, и, успев подумать, что Каллены очень удачно выбрали расположение своего нового дома – за 
городом, распахнула дверь. 
Яркий,  всепоглощающий  запах  Джейн  пробрался  комнату,  будто  расчищая  путь  своей 
хозяйке. Ее  длинные  рыжеватые  волосы  волнами  бились  о  нежно  изогнутые  плечи,  глаза  чернели бездонной  пропастью,  а  губы  кривились  в  привычной  полудетской  улыбке. Она  слегка  наклонила 
голову и подняла брови: 
- Здравствуй, Эдвард, - прожурчала она, смотря мимо меня. – Ты опять сменил цвет глаз? 
- Джейн, я знаю, ты хочешь войны, - прервала ее я. 
- Что  ты,  я не хочу  войны,  -  ее милый лобик  сморщился  в притворном  удивлении.  – Ты же 
знаешь, как я люблю Эдварда и его семью! 
- Так вот, я хочу, чтобы ты знала, - продолжала я, не обращая внимания на ее слова. – Войны 
не будет. Умрет только один. 
- Как не будет? – лицо Джейн стало серьезным. – А как же Каллены? 
- Я предлагаю обмен. 
-  Обмен?  –  Джейн  мечтательно  улыбнулась.  –  Интересно.  И  что  же  ты  хочешь  мне 
предложить. 
- Себя,  -  просто  ответила  я,  -  ведь  тебе  нужна  я. Я  предлагаю  тебе  себя  в  обмен  на жизнь 
девушки. 
Я  кивнула  на  улицу,  где  войны Джейн  удерживали  еле живую Джун. Да,  видимо, мерзавка 
Волтури выпила из нее половину жизни. Джейн немного помолчала, а потом вновь устремила взгляд 
вглубь зала, мимо меня. 
- А Эдварда тоже мне? – спросила она капризно. 
- Да, - вскочил Эдвард, но Эммет силой удержал его. 
- Нет, - твердо сказала я, не спуская глаз с Джейн. 
- А жаль, - она сделала печальное личико, но быстро расправила его идеальные черты. – А мне 
кажется, ему хотелось, - она улыбнулась каким-то своим воспоминаниям. 
- Возьми меня вместо нее!!!! – крикнул Эдвард, пытаясь вырваться и рук Джаспера и Эммета. 
- Ты у меня уже был, - срываясь на рычание, ответила Джейн. 
- Ты, как обычно, подвержена эмоциональным всплесками, - равнодушно заметила я. 
– Хорошо, - сказала она, успокоившись. – Сюда девчонку. 
 
Огромный  уродливый  вампир,  чем-то  похожий  на  волка,  втолкнул  Джун  в  дом  прямо  в 
объятья  к  подоспевшему  Энди.  Тот  подхватил  девушку  на  руки  и,  не  оборачиваясь,  кинулся  на 
второй этаж. Я проводила их легкой улыбкой и в ту же секунду почувствовала, как сильные, почти 
горячие, по сравнению с моей кожей, пальцы, будто чугунные засовы, ошейником захлопнулись на 
моей шее. От  этих  рук  вперемешку  с  второсортным  вампирским  запахом шла  глухая  замогильная 
вонь  –  видимо,  этот  красавец  и  обеспечивал  Джейн  маскировку  от  Элис.  Поскольку  он  был 
оборотнем лишь наполовину, она все же могла видеть расплывчатые очертания будущего Волтури. 
Едкая  боль  от  разрывающих  кожу  стальных  пальцев  оторвала  меня  от  этих  размышлений. 
«Только  не  отпускай  щит»,  шептала  я  про  себя,  «Только  держись».  Я  взглянула  в  искаженные 
множеством противоречивых чувств когда-то дорогие мне лица, которые, не отрываясь, смотрели на 
меня из  гостиной, и резко рванула  вниз жесткие  тиски рук  вампира. Он покачнулся и развернулся 
лицом к выходу. 
Воспользовавшись  секундным  замешательством  Эммета  и  Джаспера,  Эдвард  рванулся  изо 
всех  сил и наскочил на него  сзади. Эммет  с Джаспером  кинулись  за ним  следом, но,  вместо  того, 
чтобы остановить брата, вывернули руки державшему меня вампиру. 
- Только не убивайте его, - успела крикнуть я в погоне за собственной мыслью. Он был моей 
последней надеждой. 
Я увидела, как Розали неожиданным движением бросилась к Джейн и настигла ее в тот самый 
момент, когда она полоснула зубами по моей руке. Я увидела, как Джейн развернулась… Она была 
гораздо быстрее, чем Розали, но я оказалась еще быстрее Джейн. Я изо всех сих толкнула Розали к 
остальным  Калленами,  среди  которых  заметила  странно  счастливое  лицо  Элис,  и  теперь  уже  с точной  уверенностью,  не  целясь,  попала  зубами  в  толстую  артерию,  темневшую  на  белой  шее 
Джейн. 
- Войны не будет. Умрет только один, но я не сказала, что это буду я, Джейн, - прошипела я в 
набухающую черной кровью рану. 
Почему никто не кричит? Почему никто не ломится в хлипкую железную дверь? Где же армия 
Волтури? 
Когда  я,  наконец,  оторвалась  от  опустевшей шеи Джейн,  в  доме  стояла  тишина. Я  разжала 
руки, и ее голова с деревянным стуком ударилась об пол. 
Я  огляделась:  Каллены  стояли  вокруг  меня  плотным,  неподвижным,  но  живым  щитом. 
Джаспер  и Эммет  сдерживали  израненного  полу-вампира  полу-оборотня,  который,  видимо,  понял, 
что кричать бесполезно, и теперь только глубоко, но почти бесшумно дышал. Я поднялась на ноги, 
не  понимая,  как  и  откуда  в мой  идеальный  план  закралась  ошибка  –  причем,  счастливая  ошибка, 
оставившая жизнь не  только  семье, которую  я  защищала, но и мне самой. Я прислушалась к  себе: 
чувств  не  было,  я  была  спокойна.  На  всякий  случай  я  посмотрела  на  Эдварда  –  нет,  сердце  не 
сжалось, больно не было. Все хорошо. Все в порядке. 
 
-  Почему  они  не  рвутся  сюда?  –  спросила  я  голосом,  которому  позавидовал  бы  любой 
прокурор. 
- Потому что им не была дана команда,  - ответил, улыбнувшись, Джаспер, - а командир он, - 
Джаз кивнул на пленного. 
- Джейн решила создать профессиональную армию, - бодро сказал Эммет. 
Прекрасно.  Чудесно.  Все  оказалось  намного  проще,  чем  я  думала.  Что  ж,  мне  кажется,  я 
нашла решение. 
- Войны не будет, - сказала я твердо и повернулась к бывшему войну Джейн. 
Красные огненные шары его глаз утонули в моих черных зрачках. Не отпуская его ни на миг, 
я приблизила свое лицо к его лицу и четко проговорила. 
-  Ты  сейчас  пойдешь  на  улицу  и  прикажешь  всем  отступать.  Ты  скажешь  им,  что  Джейн 
больше нет и что теперь вы все должны поехать в центральную Африку. На всю жизнь. 
 
Когда  звук  шагов  наших  бывших  врагов  растворился  в  лесу,  я  поняла,  что  главная  и 
единственная  цель  всего  моего  существования  достигнута,  но  достигнута  как-то  неправильно: 
Волтури больше нет, а я все еще жива. 
 
 
Эпилог 
(Бэлла) 
 
Я  сидела,  укутавшись  в  уютную  прозрачность  своего  щита,  и  грелась  в  потухшем  свете 
опустевшей  гостиной,  еще  хранящей  запах  налетевшего  со  двора  талого  пепла.  Казалось,  дом 
отдыхал  от  пережитого.  Казалось,  отбросив  предрассудки  хозяев,  он,  единственный  из  всех  нас 
способный  спать, погрузился  теперь  в  ленивую плотную  дрему. На  втором  этаже  слышался  тихий 
покалывающий  шепот  обитателей  этого  задремавшего  дома.  Они  переговаривались  редкими 
краткими фразами, не желая озвучивать мысли, которые, впрочем, у всех звучали одинаково. 
 
Мои  руки  пахли  кровью  Джейн. На  губах  застыл  тонкой  скользящей  пленкой  запах  крови 
Джейн. И даже моя одежда, на которой я не оставила ни одной ароматной черной кляксы, тоже пахла 
кровью Джейн. Кровь Джейн  бурлила  в моих  венах,  смешиваясь  с моей  собственной,  и  наполняла меня  ее 
мощью. Прислушиваясь  к  новому  пению  своего  организма,  я  ощущала  себя  неимоверно  крепкой, 
сильной, спокойной и… непоправимо живой. 
Я не  знала бранить или благодарить мне  судьбу  за  ее нелепый просчет,  ведь  я определенно 
должна  была  погибнуть  сразу  же  после  смерти  Джейн.  Так  было  нужно,  и  я  никогда  всерьез  не 
задумывалась,  что  будет  со  мной,  если  я  вдруг  выживу,  выполнив  свою  миссию.  Вся  моя 
рассудительность,  вся  моя  уверенность  –  все  мои  планы  заканчивались  в  момент  последнего 
движения ее тела. 
Смерть была для меня чем-то вроде границы, за которой меня ждало освобождение из клетки 
того, чем я являлась и что ненавидела своей размеренной и холодной ненавистью. 
Семьдесят  лет назад  я  будто  сделала  глубокий  вздох и  задержала  дыхание на  бесчисленное 
множество  лет. Смерть  должна  была  стать  выдохом,  который  так жаждешь  сделать,  когда  тебе не 
хватает воздуха. 
Она  была  для  меня  таким же  обычным  и  обязательным  делом,  как  ужин  для  человека. Но 
теперь,  когда  пришло  время  этого  последнего  ужина,  никто  почему-то  не  торопился  звать  меня  к 
столу. 
 
Я  услышала  его  приближение  задолго  до  того,  как  его  шаги  гулким  медленным  эхом 
зазвучали  на  ступенях  лестницы.  Он  пытался  быть  спокойным,  но  от  этого  только  больше 
раздражался,  видя,  как  легко  и  равнодушно  я  могу  смотреть  на  него.  Да,  в  этот  момент  я  была 
особенно рада, что не умею волноваться. 
Он  подошел  к  дивану,  коснулся  рукой  его  нежной  дорогой  обшивки  и  скривил  губы  в 
невеселой улыбке. 
- А ведь когда-то у тебя была такая же мягкая кожа,  - он отдернул руку и через секунду уже 
сидел в кресле напротив меня в деланно расслабленной позе. 
Я  без  улыбки  следила  за  его  движениями  и  молчала,  пытаясь  понять,  стоит  ли  мне 
попробовать что-нибудь ему объяснить. Я встретила его чувственный взгляд, и поняла, что нет, не 
стоит. 
- Уходишь? – спросил он тускло. 
- Да. 
- Не уходи. 
Вот  так  просто  и  безапелляционно.  Я  встала  и  сделала  пару  шагов  к  выходу,  потом 
остановилась  и  повернулась  к  нему.  Он  сидел,  все  так  же  наигранно  развалившись  на  диване,  и 
только глаза его, яркие и отчаянные, бешено изучали всю меня, будто хотели лучше запомнить мой 
образ. 
- Почему ты уходишь? – спросил он. 
- Потому что ты сам попросил меня, - тут же ответила я. 
- Нет! - он нетерпеливо отмахнулся от моих слов. – Я прошу тебя, останься. 
Как объяснить ему, что никому из нас не станет лучше от того, что мы будем вместе. Ему  – 
потому  что  он  не  сможет  вечно  терпеть  мое  равнодушие,  а  мне  –  потому  что  мне  всегда  будет 
наплевать 
- Пойми,  -  начала  я,  стараясь  придать  голосу  оттенок  участия,  -  моя жизнь  –  это  обломки 
воспоминаний. Черепки, понимаешь? Их не склеить. 
- Но я же не воспоминание! – возмутился он. 
- Я бы могла заставить тебя поверить мне, - он шумно выдохнул и сдвинул в бессилии брови, - 
но я не буду этого делать. Потому что я не хочу, чтобы твоя жизнь стала такой же. 
- Бэлла,  - маленькая узкая фигурка отделилась от перил лестницы и остановилась в метре от 
меня. Я давно почувствовала присутствие Элис, но предпочитала оттянуть момент разговора с ней. 
Я знала, что она хочет мне предложить. 
- Бэлла,  ты  ведь  не  знаешь. А  вдруг  у  тебя  получится  стать  такой,  как  раньше?  –  с  робкой 
надеждой спросила она. 
- Как раньше? - усмехнулась я. – Раньше я была человеком. 
- Нет, - боль и досада в ее голосе не трогали меня. – Я имею, в виду, такой, как мы. 
Я  покачала  головой,  развернулась  и  направилась  к  двери.  Нет,  это  определенно  пора 
прекращать. 
- Бэлла, просто дай мне увидеть твое будущее! – догнал меня голос Элис. 
Я решительно открыла дверь и спрыгнула на траву со скользких ступеней. На север. Решила я 
и, бросив последний взгляд в глубину темной гостиной, двинулась неторопливым бегом к покатым 
склонам северных гор. 
- Пожалуйста! – ударил мне в спину крик Элис. 
На одну только секунду я остановилась и почему-то легко раздвинула свои защитные стены. 
Сквозь несколько  густых  километров  леса  я,  скорее, почувствовала,  чем  увидела,  сияющую 
улыбку Элис. 

Комментировать

Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи ... Авторизуйтесь, через вашу любимую социальную сеть!