CreDo.J - Автобиография. Моя жизнь с идиотом.
Название: Автобиография. Моя жизнь с идиотом. Часть 4
Ранее: Автобиография. Моя жизнь с идиотом. Часть 3
Начало: Автобиография. Моя жизнь с идиотом. Часть 1
Автор: CreDo.J
Фэндом: Блич
Рейтинг: G
Жанр: Юмор, гет, романтика, психология, философия, занавесочная история
Глава 16. Пока на небе жарит солнце…
Пока на небе жарит солнце,
И крыша наши руки жжет.
Пока нас душит сухой ветер,
Пока молчание гнетет.
Пока мы щурим наши веки,
И закрываем свет рукой,
Пока весь мир оцепенел,
Мы не расстанемся с тобой.
И пусть сейчас нам очень жарко,
Мы будем вместе здесь сидеть
И ждать, когда же сядет солнце,
Чтобы, раскрыв глаза, в небо глядеть.
И пусть немного мысль кружит
И пусть в округе никого
Для нас, на вас сверху смотрящих
Это не значит ничего.
И, знаем, что всю жизнь дружили,
Хоть познакомились вчера,
Хоть дружно никогда не жили,
Сейчас все это навсегда.
Уносит листья свежий ветер, ведь скоро солнце сядет за дома.
Жару мы эту пережили и счастливы, как никогда.
И небо на глазах погаснет,
И место солнца луна заберет,
И звезды раскидая,
С собой прохладу принесет.
* * *
Смотрю в звездное небо, где-то на окраине города еще переливающееся теплыми рыжими красками, вдыхаю свежий холодный воздух, заполняющий полностью легкие и приносящий невероятное, ни с чем несравнимое облегчение.
Потягиваясь, протягиваю руки, и дотрагиваюсь до чего-то мягкого. Повернув голову влево, с улыбкою смотрю на Ичиго, запрокинув голову, глядящего в небо. Пальцы слегка касаются рыжий волос.
Он удивленно поворачивает голову в мою сторону, а потом улыбается во всю физиономию.
-Классное стихотворение все-таки получилось.
-Угу, - прикрыв глаза, киваю я. – Мы же его вместе сочинили.
Он потягивается, вытягиваясь во весь свой огромный рост.
-Даже если это была всего лишь игра. И от скуки. Красиво получилось. Не забыть бы. Рукия… Запиши потом где-нибудь. Ты ведь тетрадку какую-то ведешь.
-Хорошо, - киваю и, отвернувшись и раскинув руки, словно птица, смотрю в небо.
Щеки касаются чьи-то пальцы. Кто-то тоже решил изобразить птицу.
* * *
Две птицы – хорошо. Одному всегда быть грустно.
Глава 17. Наливай!
– Омг…
– Аа…
– Ох…
– Ээ…
– Оо…
И только Брат сохранил многозначительное и независимое молчание, изящно выгнув бровь.
* * *
Оволосившийся Иккаку, клоун Юмичика и пьяные в стельку Зараки Кенпачи с Ячиру, на полном серьезе пытающиеся задушить друг друга.
-И не такое увидишь в казармах после празднование дня создания одиннадцатого отряда! – глубокомысленно, поправив очки, изрек Исида.
* * *
Зеленая школьная тетрадка с надписью на титульном листе: «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО», а под надписью – нечто, отдаленно напоминающее кролика, обожравшегося красителей.
Со второго листа начинаются приведенные выше записи. После последней написано красной ручкой: «А это ведь был 2999 год от создания одиннадцатого отряда. Даже подумать боюсь, что случится, когда они будут праздновать юбилей…»
Глава 18. Зависимость.
-Ичиго-о-о! Пойдем погуляем!
Ноль эмоций. Взгляд остается упертым в одну точку, тело не двигается, и только пальцы продолжают быстро бегать по плоскому широкому прибору с кнопочками.
* * *
И так уже целую неделю. С тех пор, как ему на день рождение подарили эту странную громоздкую металлическую штуку со светящимся экраном, он неотрывно пялится в нее. Это верно какой-то гипноз! Наверное Маюри решил украсть этого придурка на эксперименты.
Его ничто не в силах оторвать от этой штуки! А забрать ее у него тем более! Но я не отдам рыжего на операции этого садиста, поэтому неустанно продолжаю трясти его за плечо.
* * *
Голова болтается в разные стороны, но он лишь отмахивается от меня. Его даже пустые перестали интересовать. Ичиго… Такими темпами… Заметишь ли ты, что я ушла…
* * *
В духоте шкафа остается только глотать соленые слезы обиды и слышать, как он стучит по клавишам.
Глава 18. Сантиметры
Я его ненавижу!
* * *
174 сантиметра глупости, эгоизма, хамства инфантильности и герояизсебявоображаемости!
* * *
Зеленая школьная тетрадка с надписью на титульном листе: «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО», а под надписью – нечто, отдаленно напоминающее кролика, обожравшегося красителей.
Со второго листа начинаются приведенные выше записи. После последней приписано красной ручкой: «144 сантиметра нахальства, самовлюбленности, язвительности и скептицизма!»
* * *
Ночь. Тишина. Пустая комната. Тетрадь давно валяется на тумбочке рядом с кроватью. Чьи-то мысли в слух:
-Почему-то всегда, когда я засыпаю, перед глазами встают строки, написанные твоей рукой. Ты была права, Рукия. Я инфантил. Но почему тогда я понимаю, что поливать друг друга грязью, для нас не было выходом.
Глава 19. Болезнь
Я заболела. Температура застыла на отметке 38 и 9. Голова раскалывается, как будто ты добровольно бьешься ею о бетон. Я даже встать нормально не могу, чтобы лишний раз не удариться обо что-нибудь.
* * *
Странно. Хоть телу и больно, но душе, рвавшейся на части пару дней назад, необыкновенно хорошо.
Даришь обеспокоенный и заботливый взгляд теплых карих глаз. Прикладываешь большую прохладную ладонь к горячему лбу. Ежеминутно склоняешься ко мне.
Много вопросов. Сил задать нет.
Почему ты оторвался ради меня от этой штуковины? Почему так беспокоишься? Почему мне становится легче от твоих успокаивающих слов?
Почему от тебя так вкусно пахнет пряностями?
* * *
Если бы ты знал, как в эти моменты я была счастлива.
Глава 20. Предпоследний чистый лист
Перелистываю тетрадь, и наваливаются тонны воспоминаний. Как-то сразу в голове всплывает тот момент, когда я приняла решение записывать интересные события, мысли и чувства в моей жизни.
Странный контраст – толчок к ведению записей – одно из самых печальных известий для меня, а время после него – самое чудесное и необыкновенное. Может потому что я проживала его так, как будто завтра умру, дорожила каждым моментом, ценила любое впечатление.
Хотя для кого-то я и вправду завтра умру.
Я пишу это сейчас, потому что завтра времени не будет: надо будет забрать все необходимые мне вещи. И не необходимые тоже – просто дороги.
Как-то странно осознавать, что всего лишь 10 часов отделяют меня от новой, может хорошей, а может грустной, скучной и печальной жизни. В этой жизни по определению будет отсутствовать один человек. Имя ему – Ичиго Куросаки.
* * *
Почему? Почему так получилось, что ты лишишься силы? Почему именно понимание, что вот-вот потеряешь человека, заставляет видеть и ценить вещи, моменты, ранее не значимые?
* * *
Я помню звезды на небе, в ночь, когда полоскала в речке гигай. Я буду помнить вечеринки Кона. Не забуду и школу, особенно уроки ИЗО. Буду часто вспоминать сны, снившиеся мне в моем любимом шкафу, а еще те вкусные обеды, приготовленные Юзу, которые ты носил в школу. Запомню прогулки после школы, когда мы, проходя по мосту, кидались на дальность камушками в реку и всматривались в круги на воде. С улыбкой помину, как мы дрались за душ и проводили ночи на теплой крыше. Но больше всего я буду помнить болезнь. Те чудесные моменты, когда ты заботился обо мне, как о маленьком ребенке.
* * *
Интересно скажу ли я? Произнесу в момент прощания при всех те заветные слова? Примешь ли их ты или отвергнешь? Изменится ли что-то между нами? Или нет?
И буду я с грустью смотреть, как пропадаю потихоньку в твоих глазах. Как грустно и незаметно улыбнешься мне ты, а я чуть не закричу, но сдержусь и промолчу. А потом поднимусь ввысь и исчезну за дверями портала. Да, наверное, так и будет.
И ты ничего не узнаешь и ничего не уведешь.
* * *
Я люблю тебя. Прощай, Ичиго…
